По американскому берегу дважды в день проезжали кавалерийские патрули, причем по другому берегу за ними добросовестно следовали мексиканские всадники. Обе стороны зорко следили друг за другом через границу. Время от времени какой-нибудь мексиканец, не совладав со своими нервами, стрелял в американцев. Начиналась перестрелка, и оба отряда рассыпались по кустам.
Выше по течению реки, за Пресидио, стояли два эскадрона девятой негритянской дивизии. Однажды, когда негр-кавалерист поил свою лошадь, сидевший на другом берегу мексиканец насмешливо закричал ему:
— Эй ты, черномазый! Когда вы, проклятые гринго,[11] думаете перейти границу?
— Дружище! — отозвался негр. — А чего нам ее переходить? Мы ее просто возьмем да отнесем к Большой Канаве![12]
Иногда какой-нибудь богатый беженец, ускользнув от бдительности федеральных войск, перебирался на другую сторону реки с порядочным запасом золота, зашитым в седле. В Пресидио в ожидании такой жертвы всегда стояло наготове шесть огромных автомобилей. С беженца сдирали сто долларов золотом за доставку к ближайшей железнодорожной станции, а по дороге, где-нибудь в пустынных просторах южнее Марфы, его обычно встречали замаскированные бандиты и обирали дочиста. В таких случаях в городок шумно врывался главный шериф округа Пресидио, восседая на пегой лошадке, — фигура, словно сошедшая со страниц романа «Девушка с Золотого Запада». Шериф, несомненно, прочитал все романы Оуэна Уистера и прекрасно знал, как должен выглядеть шериф с Дальнего Запада: два револьвера на боку, один на ремне под мышкой, большой нож в левом голенище и громадная винтовка поперек седла. Его речь уснащают самые отборные ругательства, и ему ни разу еще не удалось поймать ни одного преступника. Вся его энергия тратится на проведение в жизнь закона, запрещающего ношение оружия и игру в покер в округе Пресидио, но по вечерам его всегда можно застать за этой мирной игрой в комнате позади лавочки Клейнмана.
Война и всяческие слухи поддерживали в Пресидио лихорадочное возбуждение. Все знали, что рано или поздно армия конституционалистов нагрянет из Чиуауа и атакует Охинагу. И действительно, генералы армии федералистов, желая обеспечить ей отход из Охинаги, уже начали вести по этому поводу переговоры с майором, командовавшим пограничной стражей. Они заявили, что, когда их атакуют повстанцы, они, разумеется, будут оказывать им сопротивление в течение какого-нибудь вполне приличного срока, — скажем, часов двух, а для дальнейшего хотели бы получить разрешение перейти реку.
Мы знали, что примерно в двадцати пяти милях на юг, в горном проходе Ла-Мула, пятьсот повстанцев-добровольдев охраняют единственную дорогу из Охинаги через горы. Однажды через расположение федеральных войск на наш берег перебрался курьер с весьма важным известием. Он сообщил, что военный оркестр федеральной армии, репетировавший где-то в окрестностях городка, был захвачен конституционалистами, которые отвели музыкантов на рыночную площадь и, направив на них дула винтовок, заставили играть двенадцать часов подряд. «Таким образом, — говорилось в донесении, — тяготы жизни в пустыне были до некоторой степени облегчены». Мы так и не узнали, почему оркестр отправился из Охинаги за двадцать две мили репетировать в пустыне.
Целый месяц еще федералисты стояли в Ох и ваге, и Пресидио процветал. Наконец на пустынном горизонте показался Вилья со своей армией. Федералисты вполне приличное время оказывали сопротивление — как раз два часа, или, более точно, до тех пор, пока сам Вилья во главе батареи не ворвался в их расположение и не захватил их пушки, — и потом панически бежали на американский берег, где американские патрули согнали их в огромный загон, откуда они впоследствии были переведены в концентрационный лагерь при форте Блисс, в штате Техас.
Но к этому времени я был уже в Мексике и пробирался через пустыню к фронту с сотней оборванных кавалеристов-конституционалистов.
Часть первая
Война в пустыне
Глава I
Область генерала Урбины
Из Парраля приехал на муле торговец с грузом macuche — когда нет табака, курят macuche, — и все жители селения, а с ними и мы отправились к нему узнать, что нового. Это произошло в Магистрале, горной деревушке в штате Дуранго, откуда до ближайшей железной дороги верхом приходится добираться три дня. Кто-то купил себе macuche, мы все поспешили одолжить у него на затяжку и тут же послали мальчика за листьями, заменяющими папиросную бумагу. Мы закурили и уселись вокруг торговца в три ряда. Много дней уже мы ничего не слышали о революции. Он, захлебываясь, делился с нами крайне тревожными слухами: федералисты прорвались из Торреона и направляются сюда, по пути предавая огню ранчо и убивая pacificos;[13] войска Соединенных Штатов перешли Рио-Гранде; Уэрта вышел в отставку; Уэрта направляется на север, чтобы лично стать во главе федеральных войск; Паскуаль Ороско убит в Охинаге; Паскуаль Ороско направляется на юг с десятью тысячами colorados.[14] Он рассказывал все это, отчаянно жестикулируя и расхаживая взад и вперед крупными шагами, так что его тяжелое коричневое с золотом сомбреро плясало на голове. То и дело, забрасывая свой полинявший голубой плащ на плечо, он стрелял из воображаемой винтовки, потрясал в воздухе воображаемой саблей, а его слушатели выкрикивали: «Ма!» и «Cedio!».[15] Но самым интересным был слух, что генерал Урбина через два дня выступает на фронт.