Руслан посмотрел на небо, которое все сильнее затягивало облаками:
— Чувствую, мы здесь надолго.
— Будет время разведать окрестности, — в голосе Вовки, сноровисто крепившего дверь к косяку, не было ни капли досады.
— Надеешься, опять золото найдем?
— Только не это! Не хочу еще и здесь несколько дней в грязи возиться, — засмеялся тот.
— Так, веселитесь, господа? — вошел Андреич и бросил большую охапку травы на место своей будущей лежанки. — Между прочим при хорошем ветре дня через три-четыре мы будем в Керченском проливе. А там до Дона рукой подать. Надо бы покумекать, что дальше делать будем.
Веселье поутихло. Все до такой степени втянулись в будни долгого похода, что мысли о предстоящей встрече с людьми отступили куда-то на задний план. И теперь позабытые тревожные чувства возвращались. На некоторое время воцарилось молчание, которое прервал Руслан:
— Маша, какое сегодня число?
Та сверилась со своими отметками:
— Пятое сентября.
Опять помолчали.
— Может… до весны здесь останемся? — неуверенно спросил Денис.
Андреич покачал головой:
— Что следующая весна, что эта осень — разницы почти никакой, когда мы появимся. Нас давно перестали искать.
— Может на Маныч, а оттуда ты сплаваешь на разведку в Кумшак?
Андреич медленно произнес:
— Я одного опасаюсь. Что они в устье Донца оставили засаду. Там есть, где тихо сидеть и наблюдать.
— Там вроде протоки в обход должны быть.
— Они каждый год после половодья меняются. Но вообще это идея. Попробовать можно.
Старший товарищ опять замолчал и долго смотрел через проем распахнутой двери на белые буруны волн.
— У меня в голове до сих пор одна штука не сходится. Зачем Борису-то все эти кошки-мышки?
— Что ты имеешь в виду? — с некоторым удивлением посмотрела на него Маша.
— Я более чем уверен, что у него самого была возможность спрятать вас так, чтобы не нашел Радомир. Почему он отправил вас к черту на кулички? Зачем привлек к этому делу Руслана? Потому что Руслан действительно мог довести вас до Астрахани и дальше? Мне это не понятно. В конце концов он мог устроить над вами суд в Калитве, и с большой долей вероятности вас оправдали бы.
— Он не захотел связываться с ним напрямую, — выпалил Вовка. — Радомир был в ярости, в бешенстве.
— Мальчик мой, — как-то уж очень спокойно произнес Андреич, — может вам этого родители и не рассказывали — в школе-то точно не рассказывали — но я вот расскажу. Сразу после появления мы, триста шестьдесят полуголых, все еще испуганных парней и девушек, потихоньку прошагали по степи, продрались по пойменным ерикам и камышовым болотцам восемь километров до Дона, построили лагерь и сделали самые примитивные плоты, чтобы утром отправиться в путь — все вместе, к Калитве, ближайшему благоприятному для выживания месту, где должны были быть родники, кремень, уголь и вроде бы чуть-чуть железа. Это вы знаете. Навряд ли знаете другое. Утром оказалось, что нас на десять человек меньше: пять пар, бывшие анархисты, тихо, никому не сказав ни слова, куда-то ушли, оставив даже свои плоты. Скоро выяснилось, что они двинулись в сторону Кумшака, так как знали, что там тоже более-менее нормальное место для устройства поселения. Все были в ярости! А не только Радомир. Все. Я, кстати, тоже. Когда мы добрались до Калитвы, обустроились там и чуть пришли в себя, то двадцать сильных мужчин во главе с Радомиром отправились вернуть отщепенцев назад. Те встретили наш отряд, встав с копьями наперевес — и мужики, и бабы. Говорят, Радомир опять был в бешенстве, но в бой вступить не посмел. Прошло два года. Калитва чуть обустроилась. Разведчики нашли отличное место для поселения — с хорошей железной рудой, углем, богатыми залежами меди. Весной двести человек перебрались туда, основав Северск. Остальные задержались в Калитве, чтобы собрать урожай и осенью, уже с запасами драгоценных семян, перебраться туда же. Осенью в Северск переехали только двадцать человек. Остальные уезжать отказались — кто тамошнюю власть недолюбливал, кто с насиженного места трогаться не хотел, кто что-то еще. Радомир опять был в ярости. Ух, как он злился, бесился, ругался, грозился. И что? А ничего. Ничего он сделать не-по-смел. Что, бойню устраивать? Что бы ему это дало? Да ничего хорошего. Так и в случае с Воронцовыми. Побесился-побесился и угомонился бы в итоге. Ну и ради его придурошного сынка люди калечить других бы не стали.