После того, как на жизнь севаста было совершено покушение, а он, истекая кровью, сумел расправиться с врагами, Анна испытывала гордость за мизийца и тревогу за его здоровье. С нескрываемой радостью ловила она слухи о себе и о нем. Ее посещения больного севаста породили во дворце приглушенную молву. Сплетни там жили всегда, как ветер в листве осины: воздух будто неподвижен, а листья колышутся. А тут и придумывать нечего, в доме севаста ее застал протостратор Камица, не раз видели слуги. Одни считали, что нет ничего странного или предосудительного в том, что мать привела малолетнюю дочь взглянуть на ее больного жениха, но те, которые присутствовали на их помолвке и слышали просьбу Иванко отдать ему в жены мать, а не дочь, перешептывались о другом. И Анна понимала, что они не просто злословили, а хотели уязвить василевса, однако не очень тревожилась. В чем, собственно, она провинилась, что может вызвать гнев отца? Она никогда не докучала ему своими любовниками, как сестра Ирина, их у нее попросту не было. Ирина же не только докучала, она сердилась на василевса, если он не включал в свою свиту ее поклонников, и отец обычно уступал ей, посмеиваясь. Беспокоило Анну другое. До нее дошли слухи, что Ирина неравнодушна к Иванко, ищет встреч с ним. Об этом сказал Анне паракимомен[36] Георгий Инеот, евнух, занявший место старого Евстафия. Он был самым осведомленным человеком во дворце, да и во всем Константинополе. Это могло быть правдой и потому, что Ирина не любила Анну, завидовала ее красоте. Анна платила ей тем же, презирая ее распущенность и ее происхождение. Род Ангелов[37] был древним, основателем его, по легенде, был какой-то морской купец, обладавший несметными богатствами. Впоследствии этот род дал стране несколько членов государственного синклита[38], одного логофета[39] и, наконец, императоров. О заслугах женщин в их роду почти не говорилось, они ничем не обогатили славу фамилии, разве что одна из прабабок Алексея Ангела приглянулась какому-то василевсу. Ирина даже была наполовину чужой. Просто Алексей Ангел в молодости увлекся одной из придворных красавиц, и появилась на свет Ирина с носом, как у нынешнего императора. Овдовев, она завоевала во дворце полную свободу, к похождениям ее все привыкли и почти не судачили о них. Но именно это Ирину почему-то угнетало и злило, она хотела, чтобы о ее распутстве толковали постоянно. И она, видимо, рассчитывала, что если ей удастся отбить Иванко у сестры и племянницы, то уж о ней заговорят повсюду.
Анна сняла легкие шелковые одежды, провела руками по обнаженному телу. Фигура ее была словно изваяна древним фригийским мастером[40], никто бы и не сказал, что она рожала. Анна распустила волосы и долго любовалась собой в зеркало. Одежды и украшения были разбросаны на постели, и некому было их убрать. Обычно ее раздевали служанки, но сейчас она их не звала; они помешали бы ей думать об Иванко, прикосновение сильных рук которого она вновь ощутила на своем теле.
Анна знала, что он опять приснится ей сегодня, и думала об этом уже без малейшего смущения. По всему ее телу разливалось острое желание близости с ним, и она, томясь ожиданием, верила, что когда-нибудь эти сны станут явью…
Алексей Ангел давно утратил сон. Едва он смыкал глаза, воспаленный, изнуренный беспрестанными терзаниями мозг начинали мучить болезненные кошмары — ослепленный брат его, бывший император, казалось, входит в спальню, ощупывает стены, мебель, приближается к кровати, хочет схватить его за горло и удушить в темноте. С криком ужаса вскакивал он в кровати и, весь в холодном, поту, учащенно дыша, вслушивался в эхо своего неистового крика, замирающее где-то под высоким потолком. Поначалу телохранители, заслышав голос императора, бросались в спальный покой, но потом привыкли к его ночным кошмарам и не обращали на них внимания.
36
37
39
40