— Перестань кривляться! — вскипел палач.
— Я не кривляюсь. Василевс приказал выжечь мне глаза. О бровях не упомянул, и ты не должен их тронуть…
— Какая разница, будут теперь у тебя брови или нет, — проговорил палач.
— Не люблю людей, которые плохо исполняют свои обязанности, — ответил стратиг.
— Не тебе мне приказывать!
— Не мне… Но ведь может случиться, что кто-нибудь другой прикажет тебе выжечь глаза нынешнему василевсу Исааку… Стратиг может свой век дожить и без бровей, но василевс не должен быть обезображен. Поэтому я учу тебя точной исполнительности…
Стратиг улыбался, и его зубы блестели словно перламутровые. Самое странное во всей этой истории то, что слова молодого Константина Ангела сбылись. Исаак Ангел был ослеплен тем же палачом. Поднося раскаленное железо к глазам свергнутого василевса, палач вспомнил слова стратига, рука его дрогнула, и кроме глаз у бывшего императора не стало и бровей. За плохое исполнение своих обязанностей палач по приказу нового василевса Алексея Ангела был отстранен от службы и обитал теперь в каком-то ските. Он усердно молил бога продлить ему жизнь и ждал, когда его позовут ослепить того, кто лишил его удовольствия вдыхать запах паленой человеческой плоти, видеть страх в глазах обреченных знатных вельмож, чувствовать, как ужас сковывает все существо жертв василевса, которых сейчас лишат глаз, солнца, неба и зелени, оставят лишь тьму, наполненную запахами и звуками, что еще более усиливает мучения несчастных. Старый палач теперь вспоминал, что, расставаясь с глазами, молодой стратиг Константин даже не охнул, а бывший василевс Исаак Ангел вел себя недостойно, униженно пытаясь вымолить прощение. Думая об атом, он терзался мыслью — как будет вести себя в таком случае Алексей Ангел? Увидеть это — а там пусть господь забирает у него жизнь. Иванко решил, если он доберется до престола василевса, то примет во внимание молитвы старого палача. Только когда это будет?! А пока необходимо достичь могущества и славы, иначе его постигает жуткая участь Константина Ангела.
Несколько дней Иванко находился в крепости Тополица, обучал войска боевым действиям. Сегодня он решил брать крепость приступом. Население и пешие воины должны были обороняться, а конница нападать. Было раннее утро. Неподалеку от крепости стояли две повозки, запряженные волами, груженные боевыми лестницами с крючьями на концах. С ними на приступ шли обычно пешие, но Иванко хотел, чтобы и всадники умели управляться с лестницами. Медные рога трубили сбор, когда до слуха севаста донесся тревожный перезвон копыт. Ударили клепала, сообщая о приближающейся опасности. С близлежащих холмов мчались гонцы. И вскоре, как ветер в дубовом лесу, разнеслась тревожная весть: куманы, куманы! Иванко выслал вперед соглядатаев, разделил конницу на три отряда и двинулся к Крынской крепости, в которой стоял со своим отрядом Стан Главака.