При этом лицо ее было абсолютно непроницаемым, лотом она улыбнулась, потом захихикала.
— Конечно. — Сейерс тоже позволил себе улыбнуться, отошел от собеседницы, встал перед камерой. — Что ж, кажется, денежный дождь кончился. А я, Рэдмон Сейерс, желаю вам доброй ночи после сцены, которую ни окружающие меня горожане, ни представители имперского Министерства финансов наверняка не скоро забудут. Кстати, может быть, стоит вам выглянуть в окна. Вдруг в данный момент Робин Гуд возвращает ваши налоги…»
Сферический экран посерел, возникла голова другого репортера. Хейуорт нажал кнопку на ручке кресла, и шар погас.
— Мы все выглядим дураками! — воскликнул Метеп, по-прежнему расхаживая по комнате. — Эти самые благодетели послужат образцовым примером, как только мы их поймаем.
— Боюсь, это будет не так-то легко.
— Почему?
— Потому что они не оставили за собой никакого следа, по которому их можно было бы опознать. Во флитерах обнаружены бесчисленные отпечатки — сплошь одинаковые, незарегистрированные, явно липовые, — и ни одной кожной клетки, кроме принадлежащих членам команды. Естественно, голографические костюмы, в которых они это проделали, исключают идентификацию по внешнему виду.
— Опознание не составит проблемы! — рявкнул Метеп. — Мы бросим их в тюрьму!
— Нет, не бросим, и нечего вопить и беситься по этому поводу. Прошлой ночью они совершили несколько очень хитрых маневров, причем самый ловкий приберегли напоследок, когда охрана гналась за пустыми транспортными кораблями чуть не до самого западного побережья.
— Идиоты! Нас всех выставили идиотами)
— К сожалению, именно так, — подтвердил Хейуорт, поднимаясь на ноги, растирая лоб обеими руками, проведя ладонями по белоснежным волосам. — Впрочем, мы будем выглядеть еще хуже, когда станет известно о результатах проекта Крагера по добровольному возврату денег. Предложил людям сделать «патриотический жест»! Старый дурак…
— Почему? По-моему, мысль хорошая. Может, даже получим назад несколько миллионов.
— Ничего мы назад не получим, кроме нескольких символических марок, и вот тогда действительно окажемся полными идиотами.
— Думаю, ты ошибаешься.
— Правда? Что бы ты сделал, найдя у себя на заднем дворе свободную от налогов премию и зная, что она украдена у того самого правительства, которое недавно лишило тебя существенной доли дохода за счет налогов? Что бы ответил, если б оно попросило вернуть назад деньги, не имея точных сведений, у кого они есть? Как бы поступил?
Метеп задумался.
— Я тебя понимаю… Что будем делать?
— Врать. Что еще? Объявим, будто девяносто процентов денег возвращено и лишь несколько жадных изменников не хотят отдать то, что по праву принадлежит соотечественникам.
— Звучит неплохо. Простым гражданам всегда полезно внушить легкое чувство вины.
Хейуорт сардонически усмехнулся:
— При условии, что они себя почувствуют виноватыми. — Улыбка погасла. — А вот Робин Гуд — если это вообще реальная личность — сильно меня беспокоит. Чего он добивается? Не призывает убить тебя, силой свергнуть Империю… Просто рассуждает о деньгах. Ни пламенной риторики, ни четкой идеологии. Одни деньги…
— Это тебя беспокоит? А меня нет! Пускай лучше толкует о деньгах, чем грозит лишить меня жизни. В конце концов, вполне мог обокрасть военную базу и засыпать нас нейтронами.
— Это беспокоит меня потому, что я не понимаю, к чему он клонит. Чувствую, что в его безумии есть система. Он преследует какую-то цель, а я ее не вижу. Может, в листовках сам все объяснит.
— Мы их уже, разумеется, запретили. Отныне тот, у кого обнаружат «Хрестоматию Робин Гуда», будет арестован и допрошен.
— И это меня тоже тревожит. Мы превращаем Робин Гуда в миф, официально объявив вне закона его самого и дурацкие бумажонки.
— Но ведь у нас нет выбора! Он совершил вооруженное ограбление. Нельзя закрывать на это глаза!
Хейуорт словно не слушал. Подошел к стене, сделав ее максимально прозрачной. Перед глазами открылась северная часть Примус-Сити.
— Как ты думаешь, сколько народу схватило прошлой ночью горстку-другую денег? — спросил он Метепа.
— Ну… шестьдесят миллионов марок на двух кораблях… Должно быть, тысячи. Много тысяч.
— И лишь ничтожная доля вернула. — Он повернулся к Метепу VII: — Знаешь, что это означает, Джек? Понимаешь, что он сделал?
Метеп смог лишь пожать плечами.
— Обокрал нас.
— Обокрал нас? — Хейуорт не скрыл огорчения тупостью собеседника. — Он сделал тысячи людей своими сообщниками!
— Примите мои поздравления, сэр! — Док Зак взмахнул стаканом хлебной водки со льдом перед Ла Нагом, с которым они вдвоем сидели в одной из маленьких конторок, располагавшихся в ряд у задней стены склада Ангуса Блэка. — Вы не только провели Империю за нос, но и успешно завоевали радостное сочувствие публики. Мастерский удар. Да здравствует Робин Гуд!
Ла Наг поднял в ответ свой стакан:
— За это я выпью!
Однако лишь тихонечко пригубил, считая местные тронские спиртные напитки слишком жгучими и крепкими. Предпочитал толивианские белые сухие вина, но импортировать их в большом количестве было бы экстравагантной глупостью. В любом случае сегодня он не нуждается в этаноле. И так уже парит в небесах. Получилось! Действительно получилось! Первый открытый акт подстрекательства совершен безупречно, без каких-либо непредвиденных осложнений с обеих сторон. Все целы, все на свободе.
Было, конечно, несколько напряженных моментов, особенно после сброса денег над разными районами Примус-Сити, когда на хвост почти сели крейсеры имперской охраны. Опустившись на уровень улиц, пилоты помчались зигзагами к границам города, остановив инкассаторские корабли в заранее выбранной точке городского квартала безработных. Вся команда столпилась у грузовых и бортовых люков, люди грузно соскакивали на землю, поднимались на ноги, бросались врассыпную. Пилоты покинули флитеры в последнюю очередь, получив задание запустить последнюю маршрутную программу, чтоб крейсерам преследования было за чем погоняться. Пилот корабля, в котором летел Ла Наг, видно, замешкался, ибо первый флитер поднялся уже над землей на целых три метра, прежде чем он появился в бортовом люке. Впрочем, ни секунды не медля, спрыгнул на ходу на дорогу. Потом все стремительно разбежались по переулкам, подъездам, поджидавшим наземным автомобилям. За несколько секунд угнанные грузовики прибыли, высадили людей и отбыли, оставив улицы в прежнем виде без всяких следов своего пребывания.
Теперь участники налета в полной безопасности. Да, получилось! Волнующее ощущение. Колоссальное облегчение.
— Что же будет с Брунином после появления Робин Гуда?
— Он будет принимать участие в революции, — ответил Ла Наг. — Я ему обещал.
— Вы всегда исполняете данные обещания?
— Обязательно. Я обещал Брунину место в первом ряду при крушении Империи, если он передаст мне своих людей на Троне и не станет вмешиваться в мои планы. И намерен сдержать свое слово.
— Боюсь, Дэн — больной человек.
— Зачем же вы тогда вошли в его группу?
Док Зак рассмеялся:
— Вошел в его группу? Слушайте, сэр, вы меня оскорбляете! Он сам ко мне явился, когда широкой публике стали известны кое-какие мои критические замечания по поводу недальновидной имперской политики. Мы пару раз встретились, пару раз бессвязно побеседовали… Приятно было поговорить с человеком, который ненавидит Империю не меньше меня, — академические аудитории на Троне заполнены конформистами, которые боятся высказывать свое мнение, выбирая самый безопасный путь и придерживаясь соответственно тривиального поведения. Но я видел, что под самой кожей Брунина кипит смертельная ненависть, и держался от него поодаль.
— А Рэдмона Сейерса что с ним связывает?
— Не могу сказать, не знаю. Кажется, они знакомы с юности, когда Брунина еще не обуяла идея свергнуть Империю, а Сейерс не имел известности в обществе. Ну, хватит о Брунине, о Сейерсе и обо мне. Скажите, друг мой, — попросил Зак, откинувшись на спинку кресла и блаженствуя после третьей порции спиртного, — не кроется ли в образе Робин Гуда нечто гораздо большее чисто внешнего вида? То есть я вижу некие архетипы, но, по-моему, дело значительно глубже.