— Пустите! — крикнул он, уперся в пол каблуками, тщетно стараясь вырваться. В последней отчаянной надежде обратился к студентам: — Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! Пожалуйста! Не позволяйте им так со мной обращаться!
Его вытолкнули в дверь, поволокли за угол, по коридору, а никто из присутствующих даже не шелохнулся. Вот что было страшнее всего.
«…ну, по-моему, все вы знаете, что я принципиально не редактирую материалы. Сообщаю новости в том самом виде, в каком получаю. Однако сейчас мы увидели столь необычную запись, что я ее вынужден прокомментировать. Только что показанный эксклюзивный репортаж об изгнании доктора Закарии Брофи из кампуса Университета внешних миров был снят очевидцем, которого я отправил на место событий, услышав, что ренегат профессор намерен читать злоумышленный курс, несмотря на запрещение вышестоящих лиц. Я послал в аудиторию оператора, желая узнать, как члены правления справятся с ситуацией. Результаты вы видели собственными глазами.
Должен сказать: как гражданин Империи, я горжусь тем, что видел. Огромные суммы наших налоговых марок ежегодно тратятся на то, чтобы Университет внешних миров оставался одним из лучших учебных заведений в освоенном космосе. Несмотря ни на какие академические заслуги, нельзя позволять нескольким недовольным считать себя умнее членов правления и учить студентов по своему разумению. Особенно недопустимо позволять таким, как профессор Закария Брофи, сколь бы авторитетным он ни был, порочить финансирующую университет Империю и таким образом порочить сам университет необоснованной подстрекательской критикой!
Я сторонник полной свободы слова, но, когда она осуществляется за счет моего рабочего времени и уплаченных налогов, хочу, чтобы кто-нибудь слегка присматривал за говорящими. Иначе мы позволим профессору Брофи выйти на трибуну в Имперском парке, внушая свои идеи всякому, кто пожелает прийти и послушать. Каждому, кто попытается потратить деньги налогоплательщиков на издевательства над Империей, пусть вот это послужит уроком».
Повторились последние кадры, на которых брыкавшегося и кричавшего дока Зака вытаскивали из аудитории, потом экран вновь заполнило крупным планом лицо Рэдмона Сейерса.
«Теперь новые вести с Земли о загадочных действиях Эрика Бедекера, крупного магната горнорудной промышленности. Он только что продал последние права на добычу минералов на астероидах консорциуму старателей за неоглашенную, но, несомненно, колоссальную сумму. По-прежнему нет никаких намеков на то, что он делает или намеревается сделать с деньгами.
На Нике…»
Метеп VII нажал кнопку на ручке кресла, выключив видео.
— Хороший человек этот Сейерс, — сообщил он Хейуорту, сидевшему от него слева на расстоянии вытянутой руки.
— Думаешь?
— Уверен. Смотри, как он выгородил членов правления. Репортаж мог выглядеть в высшей степени некрасиво. Ничего не стоило превратить его в свидетельство удушения академических свобод, свободы слова, угрозы фашизма, всего, чего хочешь. А Сейерс превратил его в доказательство, что члены правления и Империя всегда зорко следят, чтобы налоги с пользой тратились на образование. Мы получили плюс, Брофи остался мерзавцем и еретиком, не возвышаясь до мученика.
— По-твоему, Сейерс за нас?
— Безусловно. Ты что, сомневаешься?
— Я не знаю. — Хейуорт задумался. — Действительно не знаю. Если бы он в самом деле стоял на нашей стороне, вообще не показывал бы эту запись.
— Да брось! Ведь он же репортер. Просто не мог пройти мимо такого события.
— Понятно, конечно. Только слишком уж ему везет. Я хочу сказать, откуда он узнал, что Брофи, несмотря на запрет, прочтет все-таки лекцию?
— Наверно, обмолвился кто-нибудь из студентов.
— Возможно. Хотя, видишь ли, если бы члены правления оставили Брофи в покое и позволили беспрепятственно распространить курс, предусмотренный учебной программой, его слышали бы всего несколько тысяч обучающихся в закрытой видеосети. А если бы не Сейерс, сегодня лекцию прослушали бы человек двадцать-тридцать. Теперь, после показа записи в час пик, профессора Брофи услышали миллионы. Миллионы!
— Да, но лекция глупая. Кругом ежемесячно ходят десятки сплетен о бессмысленных тратах правительства. Никто особого внимания не обращает.
— Он говорил оскорбительным тоном, — нахмурился Хейуорт. — Крайне оскорбительным… Произвел очень сильное впечатление.
— Плевать, Дейро. Сейерс полностью отнял у старого петуха заработанные очки, выставив его растратчиком налогов и предателем.
— Да? Надеюсь. Может быть, он для нас с тобой выставил Брофи глупцом. А что увидели бесчисленные сентиментальные олухи? Запомнили то, что сказал о нем Рэдмон Сейерс, или в памяти у них остался хилый старик, которого насильно тащит с глаз долой пара молодых ретивых охранников в форме?
— И что это должно доказать? — поинтересовался Брунин, когда лицо Рэдмона Сейерса на экране погасло.
— Это ничего доказывать не должно, — ответил Ла Наг. — Цель репортажа — глубоко внушить общественному сознанию, какая у Империи власть и сила.
— Я вообще ничего подобного не увидел. Если б правильно взяться за дело, в кампусе начался бы полноценный бунт. Явилась бы имперская охрана, тогда Сейерсу в самом деле было б чего показать в новостях!
— Но это произвело бы совсем другой эффект, Дэн, — заметил сидевший в углу Зак. — Существует серьезная конкуренция за места в кампусе Университета внешних миров. Глядя на бунтующих студентов, люди лишь пожалели бы, что те не ценят выпавший им редкий шанс на учебу. С радостью поприветствовали бы прибытие и вмешательство имперской охраны. Кто-нибудь обязательно пострадал бы, чего мы стараемся избегать.
— Надо было позаботиться, чтоб пострадало побольше имперских охранников! — ухмыльнулся Брунин. — А подстрелили бы пару студентов — тем лучше. То есть в конце концов вы хотите продемонстрировать карательную силу Империи. Что об этом свидетельствует красноречивее продырявленных черепов?
Зак безнадежно покачал головой и взглянул на Ла Нага:
— Сдаюсь. Сами попробуйте.
Задача Ла Нагу не нравилась. Он все чаще приходил к выводу, что Брунин вообще не годится для дела.
— Посмотри вот с какой стороны: имперский режим с виду не деспотический. Империя гораздо хитрее держит в своих руках население, контролируя экономику. С помощью экономики распоряжается в своих границах жизнью людей не менее успешно, чем с помощью дубинки. При таком косвенном управлении мы забываем, что она всегда держит в запасе дубинку, которой не видно лишь потому, что Империя и без нее способна добиться желаемого. Но при необходимости дубинка будет вытащена и использована без малейшего колебания. Нам не хочется, чтоб она обнажилась сегодня и устроила кровопролитие. Нам просто надо, чтобы народ заглянул в мешок и запомнил, что там лежит дубинка.
— Урок прошел относительно безболезненно, — вставил Зак, потирая ахиллово сухожилие. — Хуже всего, что у громил из подмышек вовсю разило потом.
— А зрители, — продолжал Ла Наг, — увидели, как пожилого человека…
— Ну, не такого уж пожилого…
— …известного профессора силой тащат из аудитории. Он не громил кампус, не нарушал учебного процесса. Просто стоял, говорил — читал лекцию группе студентов! Уверяю тебя, когда бугаи охранники в форме схватили мирного гражданина на глазах у жителей внешних миров, у многих наверняка волосы встали дыбом.
— Ну и что из этого вышло? Ничего — ни протестов, ни яростных криков, ни уличных шествий…
— Правильно! — подтвердил Ла Наг. — И не должно было быть из-за мелкого инцидента. Док Зак не арестован, не избит до крови. Однако ему заткнули рот и утащили силой. По-моему, люди это запомнят.
— Ну и что? — с привычной воинственностью допытывался Брунин. — Империя ни на эрг не ослабла.
— Ее имидж подпорчен. Этого пока достаточно.
— А для меня совсем недостаточно!
Брунин поднялся, бесцельно зашагал по комнате, на ходу что-то вытащив из кармана. Ла Наг проследил, как он сунул что-то под язык — видимо, для поднятия настроения — и остановился, ожидая эффекта. Действительно, видно, дошел до предела. Надо за ним получше приглядывать.