Поэтому первым делом надо заботиться об охранниках. Раньше безработные со своими голосами представляли немалую силу, теперь их голоса никому не нужны. Скоро выйдет закон, разрешающий носить бластеры. Необходимо, чтоб их обладатели были довольны и счастливы. Пусть будут веселы, сыты, готовы бежать и стрелять из любимых игрушек, усмиряя чернь. Больше они ни на что не годятся.
Пилота, естественно, не найдут. Дерзость похищения — если это, конечно, действительно похищение, — точный расчет времени, отчаянные маневры при бегстве… Все указывает на Робин Гуда, соответствует его образу действий. Теперь выясняется, что Робин Гуд не просто подрывает экономику и протестует против налогов, а все больше смахивает на полноценного революционера. Не бомбометатель с диким взглядом, а тонкий конспиратор, предвидевший постигшие Империю беды и обративший их в свою пользу. Как он мог предвидеть несчастье? Откуда мог знать? Разве что…
Просто смех! Один человек не способен обрушить имперскую марку! Даже Робин Гуд…
Ах, вот если б его удалось отыскать! Империя получила бы настоящий подарок. Убери Робин Гуда со сцены или лучше оставь на сцене и воспользуйся этим с выгодой для Империи — может быть, что-нибудь удалось бы спасти. Хорошо было бы посидеть с Робин Гудом — кем бы он ни был, — ведя долгие беседы, расспрашивая, откуда у него столько денег, каковы конечные цели… Безусловно, это были бы самые занимательные беседы в жизни Хейуорта. А договорив до конца, было бы очень приятно убить Робин Гуда.
— Ты Робин Гуд? Я имею в виду, тот самый Робин Гуд?
Ла Наг улыбнулся, радуясь благоговейному страху и откровенному обожанию, написанным на лице пилота.
— По правде сказать, мы никого конкретно не выбирали на роль Робин Гуда. Нас много.
— Похоже, ты главный. Сам придумал прикинуться Робин Гудом?
— Ну да.
— Тогда ты — он самый и есть. — Пилот протянул руку. — Очень рад познакомиться.
Ла Наг пожал протянутую руку, выполняя древний церемониал доброжелательного приветствия, и принялся наблюдать за пилотом разведывательного корабля, который прохаживался кругами, разглядывая склад Ангуса Блэка. Невысокий, худой, темноволосый, с симпатичной мальчишеской физиономией, в данный момент преисполненной озадаченного любопытства.
— Это оперативный центр? Здесь планируются налеты и печатается «Хрестоматия Робин Гуда»? Никогда даже не думал своими глазами увидеть. — Он оглянулся на Ла Нага: — А зачем меня сюда привезли?
Ла Наг взял его за плечо и направил к конторке.
— Чтобы ты не попал к Хейуорту. Поймав тебя и получив информацию, он с ее помощью пригрозил бы внешним мирам войной и заставил бы их подчиняться Империи. В первую очередь внушил бы жителям Трона, будто Империя защищает его от опасности с неба, а не накликала ему на голову все нынешние беды. Этого нельзя допустить. Дело близится к завершению.
Входя перед Ла Нагом в конторку, Стаффорд открыл было рот для ответа, который так и остался открытым, но не издал ни единого звука при виде присутствующих. Двое Вольных стрелков, которые пересадили его из разведывательного корабля в челнок и доставили на склад, зашли в этот самый кабинет, а теперь исчезли. Вместо них сидят две фигуры в черных хламидах.
— Флинтеры!
Стаффорд прищурился, стараясь разглядеть красноречивую расплывчатость контуров.
— Это не голографические костюмы, — сказал Ла Наг, пристально следя за реакцией пилота. — Тебе неприятно, что Робин Гуд связан с флинтерами?
Стаффорд поколебался, а потом сказал:
— Да нет… Значит, делаешь настоящее дело, а не просто в игры играешь, не стараешься привлечь к себе внимание. — Наконец он отвел взгляд от Каньи и Йозефа и посмотрел на Ла Нага. — Хочешь сказать, что я пленник?
— Гость, — поправил Ла Наг. — На несколько недель тебя удобно устроят, будут всемерно заботиться. Ты ни в коем случае не должен попасть в руки Хейуорта.
Лицо пилота вытянулось.
— Да ведь я же ему ничего не скажу! Если, по-твоему, он использует информацию для сохранения собственной власти, позабочусь, чтоб он ее не получил…
— К сожалению, ничего гарантировать невозможно, — устало улыбнулся Ла Наг. — Хейуорт знает, что тебе что-то известно, и после единственного укола ты подробно ответишь на любой вопрос. Я в твоей порядочности уверен, но Хейуорт безжалостен.
— А моя жена…
— Доставим ее сюда и поселим вас вместе. Сделаем все возможное, чтобы вы хорошо себя чувствовали.
— Но я вынужден здесь оставаться, — пробормотал Стаффорд. Горло у него перехватило. Он отвернулся, шлепнулся в кресло, уставился в пол.
— Что с тобой? — спросил Ла Наг.
— Почему-то казалось, все будет иначе, — тихо вымолвил он. — Увидел в челноке Вольных стрелков и подумал, что без Метепа и прочих настанет другая жизнь… Будет лучше. Нет. Лучше никогда не будет, правда?
— Не понял.
— Я имею в виду, ты хочешь стать очередным Метепом, не так ли?
— Ничего подобного!
— Отпусти тогда меня домой.
— Не могу. Ты, видно, не понимаешь, что я…
— Я одно понимаю. — Стаффорд встал и сердито взмахнул руками. — При Метепе мне жилось лучше. Можно было свободно ходить по улицам, а теперь нельзя.
— Если Хейуорт найдет тебя, ты никогда уже не выйдешь на улицу, — ответил Ла Наг. — Подумай об этом.
— Единственное, о чем могу думать, — я в плену, ты мой стражник. Нисколько не лучше любого другого в Империи. Фактически — хуже.
Слова его больно уязвили Ла Нага. Он мысленно подыскивал возражения, но в конце концов признал, что ради революции забыл все, во что верил, все, что унаследовал.
Вспомнился наказ Адринны.
Прежде всего — успр. Забудь о ней, стараясь победить врага, и сам станешь врагом… хуже прежнего, который просто не знал, что способен на лучшее.
— Неужели я… враг? — пробормотал он, чувствуя слабость и тошноту. Стаффорд вопросительно посмотрел на него. — Тебе не понять, — тряхнул головой Ла Наг, оглянулся на Канью и Йозефа, видя сочувствие, но не получая помощи.
Ему предназначено вести бой, тот самый, который можно выдержать лишь в одиночку.
Близка, близка победа, вот-вот будет достигнута главная цель… Как же он до этого дошел? Вот в кого превращаешься, дорвавшись до власти. Ужас. Он всегда был уверен, будто устоит перед искушением… будто он выше соблазна. И вдруг взял и поставил себя над другими, готовясь и желая использовать их для достижения своей конечной цели. Сделал точно то же самое, за что всей душой ненавидел Империю.
Невозможно сказать, когда дрогнул. Процесс пошел совсем незаметно — он так и не разглядел перспективу. Хотя при атаке Монетного двора должен был осознать, что ради своевременного включения аппарата Барского способен пожертвовать жизнью охранников. С каких пор налеты Робин Гуда стали важней человеческой жизни? В тот момент надо было сообразить. Да, придя к твердому заключению, что «нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц», он поставил внешние миры на край гибельной пропасти. Никогда раньше не верил, что цель оправдывает средства. Почему же теперь оправдала?
Если б Мора в тот раз не вмешалась, из-за него погибли бы люди. Тогда как революция вообще затевается ради жизни — ради свободного и беспрепятственного продолжения жизни. А чтобы революция стала поистине всенародной, она должна совершаться в том числе и в интересах имперской охраны, которой вместе со всеми прочими тоже надо дать шанс на лучшее будущее. Мертвецы и запертый на складе пилот не свободны.
Хорошо бы рвануть сейчас, выскочить в дверь, убежать в ночь. Только не к Море — куда угодно, лишь бы не к ней. Он до того стыдится самого себя и особенно своего обращения с нею в последнее время, что даже не посмеет взглянуть ей в глаза… пока не исправит дело.
— Можешь идти, — сказал он едва слышно, прислонясь к дверному косяку.
Стаффорд неуверенно шагнул вперед:
— Что? Правда?