— И вы разбили их?
— Да. И это утешило нас после поражения в Рогавике и помогло моей карьере, но сейчас… — Сидир вздохнул. — Я изучил о северянах все, что мог и насколько позволяло время. Но я так и не понял до конца, что они собою представляют.
— Что ж, сэр, у меня самого были с ними кое-какие связи, хотя и небольшие. — признался Понсарио. — Они привозят меха для моей Гильдии, которая, в свою очередь, поставляет им ткани. Однако большая часть операций идет через Гильдию Металлистов, поэтому я имею обо всем лишь самое общее представление. Они живут рассредоточенно, в основном за счет охоты, летом кочуют со стадами, а зиму проводят дома. У большинства женщин двое, трое, а то и больше мужей. У незамужних женщин, кажется, есть иные возможности. Войны между группировками Рогавики никогда не случались; у них в чести искусные охотники и ремесленники, но не воины. Я никогда не слышал, чтобы там когда-нибудь случались убийства или грабежи. Хоть, наверное, бывает и такое, ибо наши люди сообщают о том, что иногда, крайне редко, кое-кого изгоняют из семей. В Рогавики уважают земли соседних народов, как цивилизованных, так и отсталых. Но когда вторгаются в их земли, они сражаются со свирепостью росомахи. Заметьте, сэр, как только захватчики уходят, они снова готовы восстановить с ними дружественные отношения. Создается впечатление, что они не помнят зла, какие бы обиды им не наносили. — Понсарио со стуком поставил пустую чашку. — И все-таки понять их до конца невозможно. Они приветливы к чужестранцам, которых считают безопасными для себя, но те, кто там бывал, говорят, что они никогда не раскрывают перед посторонними своей сущности. Может быть, у них ее просто нет. Они не особенно церемонятся. Их женщины часто ложатся в постель с гостями, но ведут себя как норки или демоны, а не как женщины.
— Это все, что вы можете мне рассказать? — спросил Сидир.
— В общих чертах да, сэр.
— Все это я слышал и раньше. Вы попусту занимаете мое время. Пришлите мне письменный доклад о Казиру и Братстве Рэттлбоун, обо всем, что знаете… но составьте его более сжато, чем вы привыкли говорить.
Понсарио поклонился и удалился из комнаты. Сидир какое-то время продолжал сидеть, хотя нетерпение грызло его. Так много надо сделать! Обезопасить цивилизацию, сделать ее сильной и надежной — тем самым обеспечить будущее для клана Шалиф и, прежде всего, для потомков его собственного отца… а для этого надо завоевать половину континента. А много ли вокруг людей, которым можно по-настоящему доверять?
Несколько сот поджарых хриплоголосых баромьянских сержантов. Да еще лучшие офицеры… Во имя Колдуна, сколько раз за последнее время я собирал товарищей на дружеские пирушки? Часто ли? Были времена — напивались до состояния веселого безобразия, хвастали, вспоминали былое, орали песни, у каждого было по девочке, такой же доступной и изощренной, как и те яства, которые они нам дарили; катались на лодках, играли в азартные игры, выплясывали в кругу под рокот барабанов, напоминавший топот копыт; дружба, дружба…
Он отбросил все это. Командир Имперской рагидьянской армии не мог приглашать своих подчиненных на оргию, не мог и принять такое предложение от кого-нибудь из них. До тех пор, пока не окажется вновь у себя дома, под высокими вулканами.
А пока… Вызов дрожал в нем, словно натянутая струна. Он поднялся и стремительно вышел, громко стуча каблуками. Стражники у дверей в знак приветствия ударили себя древками копий по кирасам.
Коридор был длинный, со сводчатым потолком, отделанным полированным гранитом и малахитом, но едва освещенный газовыми рожками. В конце его, за аркой, начиналась винтовая лестница. Сидир вдруг остановился, пораженный, — навстречу ему шел Юрусан Зот-Зора.
Кажущийся очень высоким в своей мантии, рагидьянец тоже остановился. В течение нескольких биений пульса оба молчали.
— Приветствую вас, Главнокомандующий, — сказал наконец рагидьянец.
— Приветствую вас, Имперский Наместник.
Когда чувство взаимной неловкости сгладилось, Сидир произнес:
— Позвольте выразить вам лично — я намеревался сделать это позднее — сожаление, которое мой адъютант передал вам вчера вечером. Я не смог пообедать с вами наедине, как мы договаривались. Задача оказалась сложнее, чем я предполагал.
Свет от ближайшей лампы отсвечивал от очков Юрусана так, что на баромьянца смотрели два крохотных огонька.
— Я понимаю вас. Понимаю и высоко ценю вашу вежливость. Вы еще занимаетесь этой проблемой?
— Да. А ваша честь тоже ею интересуется? Я приношу извинения, если не объяснил вам вовремя, в чем дело. Это было и есть почти обычное военное дело, никакой непосредственной угрозы гражданскому правительству. Мы просто арестовали нескольких преступников. А ведь еще до того, как мы покинули Наис, я потребовал, чтобы полиция перешла в распоряжение армии.