— Разумное суждение, хотя, извините меня, не совсем верное. Когда я услышал о пленнице, которую вы захватили, — слухи разносятся быстро — я направился сюда, чтобы узнать о ней как можно больше. Потом я собирался пойти к вам.
— Она просто бессовестная шпионка… или, если угодно, разведчица врага. Ничего больше. А что вы хотите?
Сидир почувствовал, что Имперский Наместник может справедливо оскорбиться на его резкость. Но Юрусан стал еще более официален.
— Я вижу, вы неплохо ее содержите. Что вы собираетесь с нею делать?
Сидир вспыхнул.
— Буду держать ее здесь.
— Она… хорошенькая. Но ведь у вас есть выбор. Здесь столько красивых девушек. Стоит ли заниматься этой весьма опасной женщиной?
— Во имя предков! Я не собираюсь брать ее себе. Я просто попытаюсь с ней познакомиться. У меня пока нет опыта обращения с этими людьми, а мне приказано завоевать их страну. Узнать хотя бы кого-нибудь из них — уже полезно.
— Никто еще не узнал жителей Рогавики достаточно близко, Главнокомандующий.
— Я слышал. Но насколько они загадочны? Как чувствуешь себя с ними в тесной компании? Этот экземпляр — пленница, она всецело в наших руках, она зависит от нашей доброй воли, и может помочь мне больше, чем торговцы и бродяги, с которыми я встречался.
Юрусан оперся на свой посох.
— Это знакомство может принести вам немалые страдания, — сказал он наконец. — А это, в свою очередь, может подвергнуть опасности людей, идущих за вами.
Сидир фыркнул.
— Меня предупреждали, что пленники из северян часто ведут себя агрессивно. Не считаете же вы, что я, окруженный охраной, должен бояться, что на меня набросится женщина?
— Может быть и нет. А может быть, и того хуже. — Юрусан посмотрел вдоль коридора. Двери были закрыты. Века прошли с той поры, когда Арванет управлялся множеством чиновников. Здесь было более уединенное место, чем Лунный зал или даже секретная комната. — Выслушайте, умоляю вас!
— Его белая борода колыхнулась, когда он подался вперед, чтобы говорить тихо и доверительно. — Когда я был молод, мне доводилось путешествовать далеко вглубь территории Северного народа. Имперский маркграф попросил, чтобы туда были направлены уполномоченные. Я был при них писарем. Домашний скот с юга и дикие звери с севера то и дело пересекали границу. Ни южанам, ни северянам это не нравилось, поэтому и те и другие убивали таких животных, и те и другие несли из-за этого убытки. Мы обговорили соглашение. Решили, что с целью точного обозначения границы, будут навалены груды корней. Время от времени рагидьянцы и рогавикьянцы будут встречаться в обозначенных местах и приносить хвосты убитых перебежчиков. Те, у кого хвостов окажется меньше, будут возмещать разницу: металлом с их стороны и монетами с нашей, согласно формуле, что эти звери приносят больше вреда, чем стоят их туши. Этот метод, по-моему, работал достаточно хорошо — соглашение было возобновлено даже после того, как провалилась наша последняя попытка вторжения в их земли. Но дело в том, Главнокомандующий, что у этого народа не было ни короля, ни вождя, ни совета — никакого представительного лица или органа, который мог бы сойти за него. И мы вынуждены были зимой, когда они ведут более или менее оседлый образ жизни, в течение нескольких месяцев переезжать от стойбища к стойбищу и вести переговоры с каждой отдельной семьей. Поэтому я считаю, что узнал их лучше, чем кто-либо другой.
Сидир ждал. Он и раньше что-то слышал об этом.
— Их женщины часто проявляли к нам интерес, — продолжал Юрусан старческим голосом. — Они радушно приглашали нас к своим телам. Некоторые из них провожали нас, служили проводниками.
— Я наслушался сказок от торговцев. — Сидир собрал все свое презрение. — Они нашептывают, будто все женщины Рогавики, все без исключения — суки, суккубы, сверхъестественные женщины. Рассказывают, что любая из них может отдаться любому мужчине по своему желанию, никогда не зная удовлетворения, но за это он становится ее беспомощным рабом, которого уже ничего в жизни не интересует, кроме нее. Миф! Сказки! Почему же агенты с верховьев реки не попадают в такие ловушки?
— Я считаю, что короткая встреча, помимо сладких минут, оставляет дикие воспоминания. Кроме того, мнение о женщине, с которой имел дело, определяется еще и тем, что она так же независима, как мужчина, так же разумна и опасна. В самом деле, нельзя сказать, что ее мужья раболепствуют перед ней. И все же… и все же… знаете ли вы, что дикари из дремучих, лесов — жители восточной Рогавики ведут с ними кое-какие дела — считают, что народ северных равнин — как мужчины, так и женщины, — являются некоей разновидностью эльфов? И я могу понять, почему они так считают, могу понять суеверие южан и порой думаю, что не так уж они и суеверны… Я, знавший Брузу Старрок в течение полумесяца, не могу забыть ее уже полвека.