В свободное время Джоссерек занимался обследованием судна, что было вполне естественно для новичка и ни у кого не вызывало подозрений. Несколько раз издалека он видел Донию, но в первые четыре дня никак не получалось подойти к ней поближе.
Он смыл сажу и угольную пыль, надел чистую одежду и вылез из своей дыры подышать свежим воздухом. Людей вокруг было немного, а в той части палубы, откуда он появился, и вовсе никого. Позади него возвышался полуют, где размещались камбуз, плотницкая мастерская и другие служебные каюты. Впереди располагалась трехъярусная рубка. В ее верхней передней части возвышался капитанский мостик, а на самом верху торчала труба. Тенты образовывали плоские навесы, под которыми находилась привилегированная часть команды. Джоссерек нашел себе укрытие между двумя небольшими медными орудиями и с удовольствием дышал свежим воздухом.
Корпус дрожал под ногами. Бриз относил дым и гарь в стороны и веял в лицо запахами сырости и ила, тростниковых зарослей и влажной почвы. Хотя солнце стояло в зените, на западе клубилась гряда кучевых облаков и воздух оставался прохладным. То там, то тут виднелись зацепившиеся за песчаный островок или корягу подтаявшие льдины. Опасаясь их, команда придерживалась середины русла, и взгляду Джоссерека открывалась широкая водная гладь, простирающаяся до берега. Он следил за рыбой, плещущейся за бортом, за цаплями на отмелях, стрекозами, ранними москитами, за стволами деревьев, вывороченных весенним половодьем. Берега были крутыми и обрывистыми, внизу росла густая трава, а наверху — ивняк и кустарники. Дальше местность начинала плавно подниматься, там преобладал изумрудно-зеленый цвет с вкрапленными в него яркими пятнами диких цветов. Местами виднелись заросли кустарника, дубовые и пихтовые рощицы. До самого горизонта не было никаких признаков жилья, за исключением разрушенного замка. Эта территория еще не принадлежала Рогавике. Ее когда-то захватил и все еще удерживал Арванет. Но гражданская война прокатилась здесь, оставляя развалины, а следом еще и чума, так что ни у кого не возникало желания восстанавливать здешние поселения, да и сил на это не было. Полис вполне устраивала та чисто формальная повинность, которую несли немногочисленные местные племена, переселенцы из диких лесов, здешний лес еще не начал цвести. Даже при таком незначительном продвижении на север замечалось, что стало холоднее — чувствовалось дыхание ледника.
«Пешком здесь далеко, — отметил для себя Джоссерек. — Наверное, баромьянцы недовольны скоростью продвижения. Но все-таки просто невероятно, какой скорости добивается Сидир от своей пехоты, артиллерии, саперов и начальников штабов. Я не верил, когда он публично объявил, что по его подсчетам они доберутся до Фулда за двадцать дней. Теперь верю.»
Необходимость проверить сведения такого рода и привела его на борт этого судна. Конечно, он был не единственным разведчиком, другие тоже поставляли сведения, но все-таки эта информация была неполной, ее не хватало, чтобы решить вопрос, насколько грозной была возрожденная Империя, особенно на суше. Каждая крупинка информации была существенна.
Джоссерек обвел взглядом войска. С такого расстояния они казались темной массой, перемещающейся вдоль берегов и по долине, чем-то вроде медленного цунами. Он слышал, как громыхали фургоны, раздавался топот ног и стук копыт. Барабаны грохотали — бах-дах-дах-дах, бах-дах-дах-дах. Виднелись поднятые знамена и пики, степная трава колыхалась на ветру. Он различал одиночных всадников в авангарде и на флангах, видел блеск стали. Когда верховые пускали коней в галоп, их плащи развивались на ветру. Время от времени всадник подавал сигнал и тогда волчий вой рожка прорезал слитный грохот барабанов.
Джоссерек с трудом оторвался от этот впечатляющего зрелища и тут заметил Донию.
Она обогнула кормовой балкон и теперь стояла, держась за поручень и вглядываясь вдаль. С головы до ног она была одета в голубое рагидьянское платье. Неужели Сидир решил, что его любовница не должна носить одежды Арванета? Джоссерек заметил, что она похудела, что лицо ее стало невыразительным, но все же ее фигура до сих пор дышала здоровьем и несломленной гордостью.
Сердце его запрыгало. Осторожность, прежде всего осторожность… На нижней палубе баромьянский офицер дымил трубкой. Он выглядел очень молодо, скорее всего, ему не пришлось участвовать в прошлой кампании против Рогавики, и вряд ли он мог понимать язык северян. И все-таки — осторожность. Небрежной походкой, но стараясь не переигрывать, Джоссерек вышел из своего укрытия и запел песню, хотя и негромко, но и не так тихо, чтобы не быть услышанным. Мелодия была из Эоа, а слова… на северном наречий.