— Отдельные представители и группы партнеров перемещаются свободно, — продолжал Инил. — Они всюду желанные гости, так как приносят с собой новости и вносят разнообразие в скучный быт стоянок. Никто не запрещает им охотиться. Но серьезного вторжения какой-нибудь крупной группы в чьи-то охотничьи угодья никогда еще не бывало. По-моему, это вообще немыслимо.
— Даже в трудные времена? В бескормицу?
— У них не бывает трудных времен. Численность населения здесь сохраняется достаточно низкой, поэтому им всегда хватает еды, даже если поголовье скота падает… скажем, во время очень суровой зимы.
«И это тоже ненормально. Это признак упадка, признак того, что народ вымирает. То же самое, что в Арванете. Вымирает наиболее сильная в умственном отношении часть населения. Именно поэтому Империя сможет завоевать северян. Но тогда слаба и Дония?»
— По-моему, их религия запрещает завоевания. — предположил Сидир, — Как и многое другое.
— Я не уверен, что у них есть то, что мы называем религией, — сказал Инил.
— Что?
— О, я слышал предположения, что некоторые из них делают некое подобие духовной карьеры. Но я полагаю, что все это только предположения.
«Никакие войны не смогут их сплотить. Никакие лидеры не смогут ими управлять. Они не опираются ни на какую веру. Тогда как же они выжили?»
Инил закутался в плащ.
— Очень холодно, Главнокомандующий, — пожаловался он. — Не пойти ли нам в дом?
— Иди, если хочешь. Я хочу еще немного подышать. Вскоре я присоединюсь к тебе.
— Ледник уже затронул и ваши области, верно? — пробормотал Инил и удалился.
Сидир посмотрел ему вслед. Что это все могло значить, тысяча чертей?
Его внимание снова вернулось к окружающему. Ему предстояло сделать многое, очень многое. Прежде всего следовало собрать сведения. Без проводников из местного населения — некоторые коренные жители часто присоединялись к завоевателям, во всяком случае, в других краях так и было — его разведывательным отрядам придется пробираться вперед наощупь, сталкиваться со всякими неожиданностями, составлять карты всех местностей, попадающихся на их пути, где за каждым камнем может сидеть стрелок, а в каждой яме прятаться смерть. И они смогут сделать это, его парни, и сделают. И где-нибудь они отыщут дом Донии и оцепят его, чтобы сделать его обитателей заложниками или уничтожить в назидание строптивым. Но он должен попробовать решить все миром. Какое все-таки короткое лето в этих местах, населенных призраками!
И она тоже жила здесь…
«Почему?
Попробую быть объективным. Красивая. Необычная. Великолепный характер. Мужской ум и нервная система. И может быть, прежде всего… тайна. Никогда не знаешь, что там у нее внутри. И ничто из перечисленного не объясняет, почему эта потеря так кровоточит в моей душе.
И почему я говорю о какой-то тайне. Вернее всего, она просто не брала ничего в голову, и ничего серьезно ее не интересовало. И она была готова точно так же, как и со мной, кувыркаться с тем кочегаром или с кем-нибудь еще. Но она была неспособна долго хитрить, первая же случайная ссора привела ее в бешенство. Я не могу забыть не саму Донию, а свою мечту.
А к чему мне мечта?»
Женщин Рогавики называют колдуньями.
Споря с его рагидьянским разумом, в нем зашевелился характер потомственного дикаря. Он почувствовал, как кусается ветер, вздрогнул и скрылся в доме.
XII
Уже несколько дней Дония и Джоссерек двигались на север, в Гервар, прежде чем встретили группу охотников. Джоссерек не стал считать, сколько их было. В этих пустынных местах время и пространство слились воедино, здесь имели значение только события — порывистый ветер с дождем, радуга, преследование антилопы, чтобы добыть пищу, или бегство от стаи диких собак; закат, просвечивающий алым сквозь прозрачные крылья летучих мышей, — кружащих над озером, шумный взлет глухаря из ягодника, брод через холодную, как лезвие ножа, реку, непроизвольный смех над играми лисят, находка улья с медом в трухлявом пне, дикая любовь при свете луны, потом нежная любовь на рассвете, а как-то раз — сумасшедшая любовь — небеса тогда налились багровым и ревели, изрыгая грозу. Все эти события отдельными волнами накатывались на монотонные мили и мили пространства. Он видел, что местность медленно меняется. Низкие пологие холмы и долины стали уже привычны глазу. Чаще стали встречаться деревья и низменные луга, потом пошли болота. Ночи стали холоднее.
Когда Дония заметила слева от себя струйки дыма, она свернула в том направлении.