Когда Дония наконец заговорила, Джоссерек был рад, что они продолжали идти. Это помогало ему унять дрожь. Она смотрела прямо перед собой, и ему показалось, что в ее голосе звучала воля, даже мужество.
— Дорогой, я боялась, что это произойдет. Уже и раньше случалось, что иноземец и наша женщина становились близки… и между ними возникало нечто большее, чем обычный интерес… Конец никогда не бывал хорошим. Оставь меня, пока не стало слишком поздно. Теперь я могу причинить тебе только боль.
Он посмотрел на нее и с трудом выдавил:
— Неужели ты боишься, что я обижу твоих мужей, и это все испортит? Нет. Конечно, я хотел бы один обладать тобою, но… — Он хрипло кашлянул. — Ты даешь мне так много, когда мы вместе, что я даже сомневаюсь, может ли один человек удовлетворить тебя.
Она закусила губу. — Чего ты хочешь?
— Разреши мне навсегда остаться с тобой.
— Это невозможно.
— Почему?
— Джоссерек, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты был внимательным другом, увлекательным собеседником и хорошим любовником. Неужели ты думаешь, что я не взяла бы тебя в свою семью, если бы могла?
Он вздохнул.
— Да, я знаю, что не могу стать истинным обитателем равнин. Для меня это слишком поздно. Но я в состоянии усвоить все, что необходимо.
Она отрицательно мотнула янтарной головой. — Я уверена, что ты сможешь освоить все, но не это. Твоя душа далека от рогавикьянцев. Ты никогда не сможешь думать и чувствовать, как мы. Да и мы никогда не доверим тебе тайну. Поверь, такое уже пытались сделать, причем не один раз. Вступали в семью, женились, пытались жить нашей жизнью. Это никогда не получалось и не может получиться. Мы приходим б бешенство, если нам слишком долго докучают. Чаще всего, мы в этом случае убиваем. Ни ты, ни какой-либо другой чужестранец не может прожить среди нас дольше, чем год или два. И одиночество — у него нет никаких развлечений, кроме как обладать женщиной, а та его избегает — чаще всего приводит его к самоубийству. Я не хочу, чтобы такое произошло с тобой. Иди своей дорогой, а пойду своей, и мы оба сохраним счастливые воспоминания.
Он волновался все больше, но заставил себя сказать:
— Я не уступлю. И ты не уйдешь от меня. Давай попробуем найти общий путь.
Она замедлила шаг, бросила на него испуганный взгляд:
— Ты хочешь остаться в Герваре?
— Нет, я вряд ли смогу это сделать. Это ты поедешь в Арванет. Дай мне все объяснить подробно, коснувшись практических деталей. Ты нам очень там нужна. Кто ты здесь? Еще один боец, хотя и талантливый…
Она оборвала его, резко остановившись. Какое-то время она стояла, уставившись в траву, струящуюся вокруг нее по ветру и обвивавшую его ноги. Потом она расправила плечи, взяла обе его руки в свои и твердо сказала:
— Одно это говорит о том, что нас разделяет пропасть. Ты думаешь, будто я могу делать, что хочу? Нет, Джоссерек, не могу. На мою родину вторглись захватчики, и я должна помочь защитить ее. Ты спросишь, зачем я здесь, почему бы мне не поехать туда, где я могу быть более полезной. Могу ответить просто: во-первых, я не сказала тебе, чего мне стоил приезд сюда. Без моих мужей, без нашей помощи друг другу я бы не выдержала. Говоря между нами, разум победил желания. То же самое можно сказать о тех, кто приехал с нами, хотя у каждого свое. Мы даже сохранили жизнерадостность, ибо знали, что долго это не продлится. Нам нужно только передать сообщение, а потом дать тебе время подготовиться: ведь ты сказал, что у тебя есть план. И кроме того, это хоть и не Гервар, но все равно северная земля. Это почти что дом, отсюда до дома один день быстрой езды. Но насовсем уехать в чужую страну я не могу. Никто из нас не может. Семьи, чьи территории еще не осквернены, могут присоединиться к вам. И они охотно сделают это, чтобы опередить противника. Среди них я найду тебе советников. Но сама я не могу ехать. Не могу и еще раз не могу.
— Почему же? — прошептал он.
— Я сама не знаю, — ответила она. — А что заставляет нас дышать?
Ответ поразил его, как удар грома.
— Джоссерек! — Испуганная, она обняла его. — Ты здоров?
«Я должен думать еще. Может быть, я обнаружу, что ошибаюсь. О Добрый Дельфин, сделай так, чтобы я ошибался».
— Все в порядке, — пробормотал он.
— Ты бледен. Ты замерз?
Он пришел в себя.
— Конечно, я расстроен. Понимаешь, ты останешься, а я обязан уехать.
— Скоро?
— Я закончу свой прибор за два-три дня. Я должен его испытать и быть уверенным, что мое сообщение дойдет по назначению. Буду менять частоту, хотя это совершенно не обязательно. Буду ловить атмосферные разряды. Лишь бы только подольше побыть с тобой, дорогая — любовь всех нас делает лжецами. А тем временем мы разошлем курьеров, и они приведут мне советников, о которых ты говорила.