Вальгард насмешливо захохотал и замахнулся топором. Острие пригвоздило копье к притолоке, отрубив наконечник.
— Убирайся отсюда, братец! — приказал он. — А может, тебя вышвырнуть?
Ослепленный гневом, Кетил ударил его древком копья. Охваченный яростью Вальгард прыгнул, топор его описал дугу и рассек череп Кетила.
Охваченный боевым безумием подменыш замахнулся и на прекрасную хозяйку, но та протянула к нему руки. Вальгард обнял ее и поцеловал так, что губы их начали кровоточить. Женщина громко рассмеялась.
Проснувшись на следующее утро, Вальгард увидел Кетила, лежащего в луже крови. Мертвые глаза глядели на него, и подменыш почувствовал угрызения совести.
— Что я наделал… — прошептал он. — Убил собственного брата.
— Ты убил более слабого мужчину, — равнодушно сказала женщина.
Вальгард встал над телом брата.
— Между нашими ссорами мы прожили несколько прекрасных минут, Кетил, — пробормотал он. — Я помню, как мы нашли новорожденного теленка, пытавшегося встать на дрожащие ножки, помню ветер, секущий наши лица, и солнце, сверкающее на волнах, когда мы вместе вышли в море, и мед, который пили на Рождество, когда метель ярилась вокруг дома нашего отца. Я помню, как мы вместе бегали, плавали и кричали, брат. Теперь все кончилось, ты уже только труп, а я иду по мрачному пути… и все же, спи спокойно. Спи спокойно, Кетил, спи спокойно.
— Если скажешь об этом людям, тебя убьют, — предупредила его прекрасная незнакомка. — Это не вернет ему жизни, а в могиле нет поцелуев и любви.
Вальгард кивнул, поднял тело и унес его в лес. Не желая вновь касаться топора, он оставил его в черепе убитого, а над могилой устроил каменное надгробие.
Когда он вернулся в одинокую избушку, любовница уже ждала его, и вскоре он забыл обо всем. Она была прекраснее солнца и знала о любви все.
Через неделю Вальгард решил, что нужно вернуться домой, иначе другие найдут его или начнутся драки между командами кораблей. Однако прекрасная незнакомка не пожелала пойти с ним.
— Это мой дом, и я не могу его покинуть, — сказала она.
— Но ты приходи, когда захочешь, мой любимый Вальгард, я всегда встречу тебя с радостью.
— Я скоро вернусь, — пообещал он. Ему в голову не пришло забрать любовницу силой, хотя прежде он обходился так со многими другими женщинами. Она отдалась ему сама, что было необычайно ценным даром.
Отец встретил его с радостью, потому что боялся потерять и этого сына. Впрочем, остальные особой радости не выказали.
— Я искал далеко на западе и на севере, — сказал Вальгард, — но не нашел Кетила.
— Он наверняка уже мертв, — сказал Орм, чувствуя, что его охватывает печаль. — Мы тоже искали много дней, но нашли только его коня, блуждавшего по лесу. Нужно устроить тризну.
Вальгард провел с семьей лишь несколько дней, после чего снова ускользнул в лес, пообещав вернуться на тризну по Кетилу. Асмунд проводил его задумчивым взглядом.
Младшего брата удивило, что Вальгард избегал разговоров о судьбе Кетила, а еще более странным показалось, что он отправился на охоту, как сказал сам, когда зима уже на пороге. Медведей он уже не найдет, а остальные звери стали такими пугливыми, что люди не хотели гоняться за ними по снегу. Почему Вальгарда не было так долго и почему он ушел так быстро?
Так подумал Асмунд, и через два дня после ухода подменыша отправился по его следам. Снег с тех пор не выпадал, поэтому следы были хорошо видны. Асмунд пошел один, скользя на лыжах по широким пространствам, где кроме него не было ничего живого, и ему становилось все холоднее.
Вальгард вернулся через три дня. Издалека и не очень явились соседи в дом Орма на тризну по Кетилу, и пир начался. Берсеркер молча пересек людный двор.
Эльфрида дернула его за рукав.
— Ты видел Асмунда? — робко спросила она. — Он тоже пошел в лес и еще не вернулся домой.
— Нет, — коротко ответил Вальгард.
— Не хотела бы я за месяц потерять двух сыновей и остаться с самим плохим из них, — сказала Эльфрида и отвернулась.
Вечером гости встретились в большом зале, чтобы пить в честь умершего. Орм сидел на своем высоком стуле, справа от него разместился Вальгард. Мужчины расселись по скамьям, расставленным вдоль стен, и принимали рога сквозь пламя и дым костра, горевшего во рву между ними. Женщины ходили взад-вперед, следя, чтобы рога всегда были полны. За исключением семьи умершего, все гости веселились в красном мерцающем свете, и множество пар глаз провожало взглядом обеих дочерей Орма.