— Дай ему кое-что получше, — посоветовала женщина.
— У Орма были две красивые дочери, а тролли, сладострастны. Если ты свяжешь их и заткнешь им рты, чтобы они не могли перекреститься или произнести имя Иисуса…
— Нет, только не они, — в ужасе отшатнулся Вальгард.
— Я рос вместе с ними и вообще причинил им достаточно зла.
— Именно они, — настаивала любовница. — Чтобы Иллреде принял тебя на службу, докажи ему, что порвал все связи с людьми.
Вальгард отказывался, но любовница льнула к нему, целовала и расписывала будущее его богатство так, что он наконец сдался.
— Хотел бы я знать, кто ты такая, о худшая и прекраснейшая из женщин, — сказал он.
Она тихо рассмеялась, прижимаясь к его груди.
— Ты забудешь обо мне, покорив нескольких альвинь.
— Нет, мне никогда не забыть обуздавшую такого, как я.
Женщина продержала Вальгарда в своем доме столько, сколько сочла нужным, делая вид, что готовит заклятия, дарующие двойное зрение, и рассказывая о Стране Чудес, но не это было ему нужно — ее красота и любовное мастерство приковали к ней Вальгарда крепче самых прочных цепей.
Наконец, когда в сумерках пошел снег, она сказала:
— Тебе лучше отправиться сейчас.
— Мы отправимся вместе, — ответил он, — потому что я не могу без тебя жить. Если не пойдешь сама, возьму силой, но ты должна быть со мной.
— Хорошо, — вздохнула она. — Хотя ты можешь передумать, когда я дам тебе колдовское зрение.
Она встала, взглянула на сидящего мужчину и погладила его по щеке. На губах ее играла грустная улыбка.
— Ненависть — жестокая хозяйка. Не думала, что снова буду счастлива, Вальгард, и сердце мое разрывается, потому что мы должны расстаться. Желаю тебе счастья, любимый. А теперь, — она коснулась кончиками пальцев его век, — смотри!
И Вальгард увидел.
Уютный домик и высокая белолицая женщина развеялись как дым. Он сидел в хижине, сплетенной из ветвей, обмазанных глиной, где небольшой костер из коровьих лепешек бросал слабый свет на груду костей и тряпок, ржавую посуду и перекошенные колдовские приспособления. А перед ним сидела дряхлая ведьма — маска из морщинистой кожи была натянута на беззубый череп. К ее высохшей груди прижималась крыса.
Обезумев от ужаса, он с трудом поднялся. Колдунья искоса наблюдала за ним.
— Любимый, — проквакала она, — мы пойдем на твой корабль? Ты ведь поклялся не расставаться со мной.
— Из-за тебя я стал изгнанником! — завыл Вальгард, схватил топор и бросился на нее. Но едва он замахнулся, тело ведьмы съежилось, и по глинобитному полу шмыгнули две крысы. Топор ударил по земле, но они уже они скрылись в норе.
Вне себя от ярости Вальгард взял ветку и сунул ее в огонь. Когда она разгорелась, он коснулся тряпок и соломы, а потом, пока горела хижина колдуньи, стоял снаружи, готовый зарубить любого, появившегося из нее, но он видел только скачущие языки огня, слышал свист ветра и шипение тающего снега.
Когда от хижины остались только угли, он прокричал:
— Из-за тебя я потерял дом, семью и надежду, из-за тебя решил отказаться от жизни среди людей и отправиться в страну мрака, из-за тебя стал троллем! Слушай меня, ведьма, если ты еще жива. Я сделаю, как ты советовала: стану ярлом троллей в Англии, а когда-нибудь, может, и королем всего Троллхейма и устрою охоту на тебя, используя всю силу, которой буду тогда владеть. Ты сама, люди, альвы и любой, вставший у меня на пути — все почувствуют силу моего гнева. Я не успокоюсь, пока не спущу с тебя шкуру за то, что ты своим наваждением разбила мне сердце!
Он повернулся, побежал на восток и вскоре исчез среди вьюги. Сидя под землей, колдунья и приживал улыбнулись друг другу — все получилось так, как они хотели.
Дружина Вальгарда состояла из самых дрянных викингов. Большинство из них были изгнаны с родины, их всех неохотно встречали, куда бы они не явились; потому-то подменыш и купил имение, чтобы им было где зимовать. Жили они с удобствами, обслуживаемые невольниками, но были так сварливы и буйны, что только их предводитель мог с ними справиться.
Узнав о преступлении Вальгарда, они поняли, что скоро уже из страны датчан явятся покончить с ними, поэтому привели в порядок корабли и приготовились к отплытию. Однако они никак не могли решить, нужно ли им отправляться сейчас, зимой, и страшно ссорились, даже дрались друг с другом. Не вернись Вальгард, они так и дождались бы врагов.
Подменыш вошел в усадьбу на закате солнца. Плечистые заросшие мужи сидели, опорожняя рог за рогом, и можно было оглохнуть от их криков. Многие храпели на полу рядом с собаками, другие орали и пререкались, а зрители чаще подзуживали их, чем мирили. Тут и там в мерцающем свете очага бегали испуганные невольницы и женщины, давно выплакавшие все глаза.