— Я знаю, что он имел в виду, — жестко ответил ярл, — и потому твое происхождение останется тайной, Скафлок. Скажу тебе только, что ты из доброго рода, ничем не опозорившего себя. — Потом, надев свою лучшую маску, он успокоил Скафлока и Лею.
Но когда они ушли, Имрик принялся ходить по комнате, бормоча себе под нос:
— Кто-то завлек нас на трудный и опасный путь. — Он стиснул зубы. — Может, стоило бы избавиться от этой девушки? Но нет, Скафлок охраняет ее всей своей мощью и, найди я способ, он наверняка узнает об этом и… Нужно сохранить тайну. Не в том дело, что парня это слишком взволнует — в делах любви он ведет себя, как истинный альв. Но если он узнает тайну своего происхождения, это станет известно и девушке, а ведь они нарушили один из важнейших человеческих законов. Отчаяние ее будет так велико, что она не остановится ни перед чем, а нам нужен Скафлок.
Имрик строил всевозможные планы, один хитрее другого. Подумал он и о том, чтобы направить внимание Скафлока на других женщин — но нет, его воспитанник сразу узнает любой любовный напиток, а над истинной любовью не властны даже боги. Однако, если это чувство умрет естественной смертью, тайна Скафлока потеряет всякое значение. И все же Имрик не посмел положиться на такой ничтожный шанс. Значит, следовало похоронить тайну происхождения его воспитанника как можно глубже и как можно скорее.
Ярл британских альвов порылся в памяти. Насколько он помнил — ведь точно запомнить события растянутой на тысячелетия жизни дело нелегкое — только один человек, кроме него, знал всю историю.
Он послал за Огненным Копьем, своим доверенным гвардейцем — тот хоть и был всего лишь двухсотлетним юнцом, но отличался хитростью и хорошо знал магию.
— Лет двадцать назад к югу от Альвгейта жила в лесу некая колдунья, — сказал он. — Она могла умереть или уехать оттуда, но я хочу, чтобы ты ее выследил и, если она еще жива, убил на месте.
— Да, господин, — кивнул Огненное Копье. — Если позволишь мне забрать несколько охотников и собак, мы отправимся вечером.
Имрик дал ему еще несколько указаний.
— Бери все, что тебе нужно, и начинай, как только сможешь. Не спрашивай меня о причинах и никому не говори потом об этом деле.
Фреда с радостью встретила любимого в своих покоях. Хотя ее очаровало великолепие Альвгейта, она дрожала от страха каждый раз, когда Скафлок покидал ее. Жители замка — высокие проворные альвы и божественно прекрасные альвини, низовики, гоблины и другие, еще более необычные существа, работавшие на них, а также виверны[7], используемые вместо соколов при охоте, львы и пантеры, содержавшиеся ради удовольствия, грациозные альвийские кони и собаки — все это было для нее совершенно чужим. Прикосновения альвов были холодны, их лица неподвижны, как у статуй, и вместе с тем нечеловечески изменчивы. К тому же древний язык, одежда и обычаи разделяли их непреодолимой пропастью. Накрытый голубоватым туманом великолепный замок, бывший одновременно голой скалой, чары, наполняющие его вечный полумрак, духи, населяющие холмы, леса и воды — все угнетало ее своей необычностью.
Но когда Скафлок был рядом, Фреде казалось, что Эльфхейм находится на границе Рая. «Да простит мне Бог такие мысли, — шептала она, — как и то, что я не сбежала из этого языческого места в святой холод и мрак монастыря!»
Скафлок был весел, полон жизни и дурачился до тех пор, пока Фреда не начинала смеяться вместе с ним. Из его уст лились песни, все в ее честь, его руки и губы приводили ее в неистовство, продолжавшееся, пока наслаждение не соединяло их тела воедино. Она видела его в битве и понимала, что как на землях, населенных людьми, так и в Стране Чудес найдется немного таких воинов. Она гордилась им, поскольку сама происходила из рода вождя. Но не оказалась ли она плохой дочерью и сестрой, если чары так быстро изгнали из ее сердца печаль, заменив безграничным счастьем? Но у нее не было выбора — ведь Скафлок не стал бы ждать, пока минует срок траура, а где найти лучшего отца для внуков Орма и Эльфриды?
Фреда знала, что он ее любит. Должен любить, иначе для чего он бы спал с нею и проводил вместе почти все свое время, хотя мог обладать любой альвиней? Она не знала, как глубоко ее тепло проникало в его душу, никогда прежде не испытывавшую подобного чувства. До встречи с Фредой Скафлок не понимал своего одиночества. Он знал, что если не заплатит определенной цены — а делать этого он не хотел — то должен будет когда-нибудь умереть, и жизнь его станет лишь краткой вспышкой в долгой памяти альвов. Поэтому ему хорошо было иметь рядом кого-то такого же, как он сам.