Пиршественный зал Имрика был огромен. Фреда, сидевшая возле Скафлока вблизи от высокого резного стула ярла альвов, не могла разглядеть дальних стен. Холодный голубоватый полумрак, который так любили все альвы, казалось, плыл дымкой, хотя сам воздух был чист и напоен запахом цветов. Зал освещался бесчисленными свечами, размещенными в тяжелых бронзовых шандалах, их серебристые, неподвижные огни отражались от развешанных по стенам щитов и золотых пластин с выгравированными на них затейливыми узорами. Стоявшие на снежно-белых скатертях тарелки, миски и чары тоже были сделаны из благородных металлов и украшены драгоценными камнями. И хотя Фреда привыкла в Альвгейте к изысканным блюдам, теперь у нее закружилась голова от множества яств — мяса, птицы, рыбы, приправ, сладостей, разных видов пива, меда и вин, которые подали в тот вечер.
Альвы щеголяли богатыми нарядами. Скафлок надел рубаху из белого шелка и плотно облегающие полотняные штаны, куртку с разноцветной вышивкой, слагающейся в затейливый лабиринт, золоченый пояс с кинжалом в ножнах из электрума, украшенных дорогими каменьями, сапоги из кожи единорога и пурпурную горностаевую накидку, стекавшую с его плеч, словно поток крови. Фреда была одета в прозрачное платье из паутинного шелка, переливающееся всеми цветами радуги. Алмазное ожерелье сверкало на ее небольшой крепкой груди, тяжелый золотой пояс охватывал талию, золотые браслеты украшали обнаженные руки, а на ногах она носила бархатные башмачки. Кроме того, оба они надели диадемы, сверкавшие самоцветами, как пристало сановнику Эльфхейма и его возлюбленной. Другие пирующие были разодеты не менее, даже самые бедные вожди из дальних стран носили украшения из самородного золота.
По залу плыла музыка — не только странные мелодии, которые так любил Имрик… но и звуки сидханских арф, и печальные ноты пищалок с западной стороны острова. Велись разговоры, молниеносные, беспощадные, настоящие словесные поединки, полные утонченных насмешек и колкостей, громкий смех часто звучал над столами.
Но когда кончились разговоры и должны были выступать шуты, гости захотели сплясать танец мечей. Имрик нахмурился, не желая, чтобы все увидели дурные знамения, но этого требовали гости, и он не смог отказать.
Альвы и альвини вышли на середину зала, мужчины сбросили с себя одежды, сковывающие движения, а женщины — вообще все. Невольники принесли каждому меч.
— Что они делают? — спросила Фреда.
— Это старый военный танец, — ответил Скафлок. — Думаю, мне придется сыграть роль скальда, поскольку ни один человек не сможет станцевать его без вреда для себя, даже если знает все фигуры. Его танцуют под аккомпанемент девяноста девяти стихов, которые скальд должен сложить тут же. Если никто не получит раны, это считается знамением победы. Даже царапина — дурной знак. Не нравится мне это.
Альвы встали лицом к лицу и скрестили вверху мечи. За каждым из них стояла альвиня, напряженно ожидая. Линии танцоров терялись в голубоватом полумраке зала, образуя неф со сводом из сверкающих клинков. Скафлок встал перед стулом ярла.
— Начинайте! — громко крикнул Имрик.
Скафлок запел:
Как только он начал пение, танцоры двинулись вперед, и теперь звон металла вторил словам песни. Танцовщицы проворно скользнули между танцорами, каждый из них взял левой рукой правую руку женщины, и они кружились в танце под сужающимся сводом из мечей, пока звучали слова.
Скафлок продолжал:
Альвини плясали среди мерцающих клинков, быстро и ловко выполняя фигуры танца, такие же сложные, как узор кружев пены на верхушках волн. Воины сближались друг с другом, проходили мимо, поворачивались, и каждый бросал свой меч партнеру напротив и хватал брошенный ему клинок.
Скафлок пел: