Танцоры кружились быстрее, чем мог бы заметить глаз смертного, их мечи со свистом мелькали между танцовщицами. Потом клинки запели свою песнь потише, и какая-то альвиня перепрыгнула через них, и сверкающие лезвия взметнулись сразу за ней. Теперь каждый танцор подхватил свою партнершу и окружил ее тело блестящей металлической лентой, после чего альвы вновь начали фехтовать, а альвини прыгали, как серны, когда мечи расходились.
Скафлок не умолкал:
Прыгая и увертываясь, как белая молния среди лязга клинков, Лея воскликнула:
— О, Скафлок, почему твоя девушка, которая так тебя любит, не станцует с нами на счастье?
Скафлок не ответил, он пел дальше:
И в этот момент танцующие разом содрогнулись: Лея, больше следившая за словами Скафлока, чем за движениями партнеров, поранилась об один из мечей. Длинная красная полоса пересекла ее шелковистые плечи, но альвиня продолжала танцевать, брызгая кровью на других.
Скафлок заставил себя весело пропеть:
Тем временем другие женщины, потрясенные тем, что случилось с Леей, сбивались с ритма и натыкались на мечи, и Имрик приказал закончить танец, пока никто не погиб, предвещая еще большие несчастья. Пир закончился в напряженной тишине, прерываемой лишь шепотками шепотками.
Обеспокоенный Скафлок отвел Фреду в их покои, и на время оставил ее одну. Вернулся он, неся широкий пояс из серебряных пластин, к которому изнутри крепилась плоская бутылочка, тоже из серебра.
Он подал пояс Фреде.
— Пусть это будет моим прощальным подарком тебе, — сказал юноша спокойно. — Я получил это от Имрика, но хочу, чтобы носила его ты. Я по-прежнему считаю, что мы победим, но после проклятого танца мечей не уверен в этом.
Она приняла дар молча, а Скафлок продолжал:
— В бутылочке находиться редкое и сильное лекарство. Если счастье изменит тебе и враги будут близко, выпей его. Несколько дней ты будешь как мертвая, и каждый, увидевший тебя, оставит в покое или вышвырнет прочь; так поступают тролли с трупами чужаков. Когда ты проснешься, тебе, возможно, удастся скрыться.
— А зачем мне жить, если ты погибнешь? — печально спросила Фреда. — Лучше будет и мне умереть.
— Возможно. Но тролли не убили бы тебя сразу, а христианам нельзя убивать себя, правда? — По губам Скафлока скользнула усталая улыбка. — Это не самый лучший из прощальных подарков, но другого у меня нет.
— Я принимаю его и благодарю тебя, — прошептала она.
— Но у нас есть и лучший дар, которым мы можем обменяться.
— Воистину! — воскликнул Скафлок, и вскоре они снова веселились.
XV
Флоты альвов и троллей встретились в открытом море, к северу от замка ярла, на следующую ночь, сразу после наступления темноты. Увидев огромные силы неприятеля, Имрик, стоявший рядом со Скафлоком на носу флагманского драккара, резко втянул воздух в легкие.
— У нас, английских альвов, военных кораблей больше всего в Эльфхейме, — но у троллей их в два раза больше. О, если бы меня послушали, коша я говорил, что Иллреде заключил перемирие только для того, чтобы лучше подготовиться к войне. Они не сделали ничего, хотя я молил их объединить наши силы и покончить с троллями раз и навсегда.
Скафлок знал кое-что о соперничестве, тщеславии, праздности и самообольщении эльфийских вельмож, ставших причиной их пассивности. Сам Имрик тоже был не без вины. Но сейчас вести такие разговоры было слишком поздно.
— Наверняка, не все там тролли, — сказал Скафлок. — Не думаю, чтобы гоблины или прочий сброд оказались очень опасными.
— Не смейся над гоблинами, они хорошие воины. — Напрягшееся лицо Имрика мелькнуло на мгновение во мраке, освещенное заблудившимся лучом луны, в котором танцевало на ветру несколько снежных хлопьев. — Колдовство не поможет ни одной из сторон, — продолжал Имрик, — ибо силы, которыми они владеют, примерно одинаковы. Исход битвы будет зависеть от армий, а мы слабее троллей.