— Дар богов… — Фреда заплакала. — Говорю тебе, до добра это не доведет, я чувствую это. Если ты начнешь поиски, Скафлок, мы расстанемся.
— Ты бросишь меня из-за этого? — с ужасом спросил он.
— Нет-нет, мой любимый… — Она прижалась к нему, чувствуя, как слезы застилают ей глаза. — Словно что-то шепчет у меня в душе… но я знаю!
Он прижал ее еще крепче и поцеловал так страстно, что у нее закружилась голова, а он сам рассмеялся от счастья. В конце концов она отбросила мрачные мысли, как недостойные супруги Скафлока, и радовалась вместе с ним.
Однако в ней пробудилась неведомая ей прежде тоска, ибо в глубине души она чувствовала, что их ждет мало таких вот радостных минут.
XIX
На следующую ночь, за несколько часов до рассвета они остановили коней. Скафлок не мог ждать, когда погибал Эльфхейм. Луна во второй четверти выглядывала из-за туч, ее бледный свет просачивался сквозь заснеженные кроны деревьев и отражался от снежного покрывала. В неподвижном морозном воздухе их дыхания поднимались вверх, как дым, слабо мерцая, словно духи, вылетевшие из уст умирающих.
— Мы не можем вместе идти в Альвгейт. — Шепот Скафлока казался неестественно громким в спокойном полумраке зарослей, в которых они укрылись. — Но я могу сделать это один, в виде волка.
— Почему ты так спешишь? — Фреда прижалась к его плечу, и юноша почувствовал соль слез на ее щеке. — Почему не отправиться туда днем днем, когда они будут спать?
— Я не могу превращаться в солнечном свете, — ответил он. — А когда проникну внутрь, день сейчас или ночь, не будет иметь значения — ведь большинство троллей могут с одинаковым успехом и спать, и бодрствовать. Пробравшись туда, я найду тех, кто сможет нам помочь. Прежде всего это Лея…
— Лея… — Фреда закусила губу. — Не нравится мне этот безумный план. А нет ли другого способа?
— Ничего больше не приходит мне в голову. А у тебя, дорогая, самая тяжелая задача — ждать здесь моего возвращения. — Он посмотрел ей в лицо, словно желая запомнить его мельчайшие детали. — Не забудь перед восходом поставить палатку из шкур, чтобы закрыть от солнца коней. И помни, что я вернусь в человеческом облике, неся с собой груз. Так я могу идти днем, в безопасности до самых сумерек, но гораздо медленнее, так что, скорее всего, буду здесь завтрашней ночью. Будь осторожна, дорогая. Если заметишь троллей или если я не вернусь до третьего вечера, уходи отсюда, беги в мир людей и солнечного света!
— Я вынесу ожидание, — сказала она бесцветным голосом, — но покинуть это место, не зная жив ты или… — от волнения у нее перехватило горло, — умер, выше моих сил.
Скафлок спрыгнул с коня, и снег заскрипел у него под ногами. Он быстро разделся донага, дрожа от холода, обернул поясницу шкурой выдры, накинул на плечи шкуру орла и словно плащом накрылся шкурой волка.
Фреда тоже слезла с коня, и они горячо поцеловались.
— Прощай, дорогая, — сказал Скафлок. — Жди, я вернусь с мечом.
Он повернулся, не смея задержаться долее рядом с плачущей девушкой, и плотнее завернулся в волчью шкуру. Потом встал на четвереньки и произнес волшебные слова. Тело его дрогнуло и обрело иной облик, а мысли перепутались. Фреда видела, как он менялся — быстро, словно тая, и вот уже рядом стоит большой серый волк, сверкающий во мраке зелеными глазами.
Холодный нос на мгновение коснулся ее руки, Фреда взъерошила густую шерсть, и волк исчез.
Он мчался по снегу, лавируя между деревьями и кустами, как никогда не смог бы бежать в человеческом облике. Как волк он чувствовал себя очень странно. Взаимодействие костей, мускулов и сухожилий было иным, чем прежде. Ветер ласкал его шерсть, предметы он видел нерезко, все стало плоским и бесцветным, но зато слышал легчайший шелест, каждый вздох и шепот. Оказалось, что ночная тишина полна звуков — многие из них были слишком высоки, чтобы их смогли услышать люди. Воздух казался живым, следы щекотали нос Скафлока, он различал бесчисленные слабые запахи. Кроме того, были чувства, для которых нет слов в языке людей.
Ему казалось, что он попал в иной мир, и мир этот во всем отличен от того, который он знал. Изменилось не только его тело, но также разум и нервы. Его мысли кружили по волчьим тропам, узким и совсем не похожим на человеческие. В зверином облике он не мог думать о многом, а снова став человеком, не мог вспомнить всего, что чувствовал и думал, будучи волком.
Вперед и вперед! Ночь и мили уносились под его лапами, лес бурлил тайной жизнью. Он учуял запах зайца — перепуганного, скорчившегося поблизости, смотрящего на него широко открытыми глазами — и слюна заполнила пасть, но душа человека гнала его дальше и дальше. Заухала сова. Деревья, холмы, скованные льдом реки превратились в убегающую назад разноцветную полосу, месяц плыл по небу, а он все бежал.