На ложе Имрика спали двое. Если новый ярл проснется, Скафлоку придет конец. Юноша пополз к ложу, каждое движение казалось ему очень шумным.
Добравшись, он встал на задние лапы и увидел на подушке божественно прекрасное лицо Леи в облаке серебристых волос, а рядом — голову светловолосого мужчины, лицо которого не утратило сурового выражения даже во сне. Это лицо было копией его собственного.
Так… значит Вальгард-преступник стал теперь ярлом. Скафлок с трудом удержался, чтобы не вцепиться волчьими клыками ему в горло, не выклевать орлиным клювом глаз и не погрузить морду выдры в растерзанные внутренности.
Но то были звериные желания. Поддавшись им, он наверняка поднял бы шум и навсегда потерял меч.
Он коснулся носом щеки Леи. Альвиня открыла глаза и узнала его.
Она медленно села. Вальгард вздрогнул и застонал во сне. Лея замерла. Берсеркер что-то пробормотал. Скафлок уловил обрывки фраз: «…подменыш… топор… О, мать, мать!»
Альвиня опустила ногу на пол, и, опираясь на нее, выскользнула из постели. Ее белое тело просвечивало сквозь завесу волос. Как тень вышла она из спальни, миновала вторую комнату и остановилась в третьей. Скафлок выбежал следом, и Лея тихо закрыла за ним все двери.
— Теперь можно поговорить, — прошептала она.
Юноша предстал перед ней человеком, и альвиня прижалась к нему, полусмеясь, полуплача. Она целовала его так долго, что, забыв о Фреде, он увидел, насколько прекрасна женщина, которую он держит в объятиях.
Лея заметила это и потянула его к ложу.
— Скафлок, — прошептала она. — Любимый…
Юноша опомнился.
— У меня нет времени, — жестко сказал он. — Я пришел за сломанным мечом, который мне подарили Асы.
— Ты устал. — Руки альвини гладили его лице. — Ты мерз, голодал, тебе грозила смерть. Устрой себе передышку и отдохни. У меня есть тайная комната…
— У меня нет времени, — оборвал он ее. — Фреда ждет в самом сердце владений троллей. Проводи меня к мечу.
— Фреда? — Лея побледнела еще сильнее. — Значит, эта смертная девушка по-прежнему с тобой?
— Да, и она отважно воевала за Эльфхейм.
— Я тоже неплохо постаралась, — сказала Лея со странной смесью прежней иронии и сожаления в голосе. — Вальгард уже убил ради меня старого Грума, ярла троллей. Он силен, но я переделываю его по-своему. — Она наклонилась к нему. — Он лучше тролля, это почти ты… и все же не ты, Скафлок, а мне уже надоела эта роль.
— Торопись! — Он встряхнул ее. — Если меня схватят, это будет конец Эльфхейма. Каждая минута на счету.
Альвиня постояла молча, потом повернулась и выглянула через большое застекленное окно в мир, где облака поглотили месяц, а замерзшая земля ждала в тишине рассвета.
— Действительно, — сказала она. — Ты прав. Естественно, ты хочешь как можно скорее вернуться к своей любимой Фреде.
Она отвернулась от него и беззвучно засмеялась.
— Хочешь знать, кто был твоим отцом, Скафлок? Сказать, кто ты на самом деле?
Юноша закрыл ей рот рукой, чувствуя, как прежний страх хватает его за горло.
— Молчи! Ты слышала, что сказал Тюр?
— Закрой мне рот поцелуем, — ответила она.
— Я не могу ждать… — начал он, но потом повиновался.
— Ну, теперь пойдем?
— Холоден был этот поцелуй, — пробормотала она. — Холоден, как повииность. Что ж, пошли. Но ты обнажен и без оружия. Оборотнем ты не сможешь забрать отсюда железный меч, поэтому оденься. — Она открыла сундук. — Вот рубаха, штаны, сапоги, плащ и все, что пожелаешь.
Скафлок торопливо оделся. Богато расшитые одежды наверняка принадлежали когда-то Имрику, а потом были перешиты для Вальгарда, потому что подошли ему идеально. На пояс он повесил топор. Лея накинула на себя огненно-красный плащ и повела его к другой лестнице.
Они спускались все ниже. На лестнице было холодно и царила глубокая тишина, но напряжение казалось невыносимым. Один раз они наткнулись на какого-то тролля, стоявшего на страже, и Скафлок уже потянулся за топором, но стражник только склонил голову, приняв его за подменыша. Ведя жизнь изгнанника, Скафлок отпустил бороду и стриг ее так же коротко, как и Вальгард.
Они достигли подземелий, где сырой мрак лишь изредка разгонялся светом факела. Шаги Скафлока будили громкое эхо в коридорах, а темнота казалась осязаемой. Лея шла легко, не говоря при этом ни слова.
Наконец они дошли до места, где на каменной стене виднелись более светлые следы цемента, по которому Имрик когда-то начертал рунические знаки. Рядом виднелась запертая дверь. Лея указала на нее.