Нет, двоих и половину! Крилло Паромщика был, должно быть, убит стрелой. Тело его лежало пронзенное, невыразимо беззащитное, и перья на его хвосте раскачивались, овеваемые слабым бризом, пока ногас случайно не наступил на них. Его партнеры продолжали сражаться, но уже автоматически, без прежней ловкости.
— Бей ублюдков! — завопил кто-то из людей. Люди накинулись на воющую, мычащую, визжащую массу. Трудно было понять, почему дикари игнорируют гуманоидов, которые, собственно, и причиняли им наибольший ущерб. Наверное, вид их казался настолько странным, что дикари просто не могли осознать значения их присутствия.
Фландри побежал вдоль группы сражающихся, чтобы посмотреть, что с Катрин.
«Я ведь не дал ей оружия!» — с ужасом вспомнил он.
И тут он увидел ее. Она держалась поодаль от схватки, под очень высоким деревом, на которое могла бы взобраться в случае нападения. Лезвие марсейанского кинжала сверкало в ее руке. Держала она его умело. Губы ее были плотно сжаты, взгляд внимателен и тверд.
Он почувствовал невыразимое облегчение. Повернувшись, он бросился к кругу дерущихся.
Каменный топор раскроил голову рукасу Кузнеца. Рукас Открывателя Пещер двумя ударами отомстил за эту смерть, но не смог защитить свою спину, и копье вонзилось в нее. Он упал на рог дикого ногаса, который подбросил его в воздух, а потом растоптал.
Люди открыли огонь.
Это была настоящая бойня.
Оставшиеся дикари покатились вниз по склону каньона. Ни одно их единство не уцелело. Молодой землянин склонился над ногасом, раздавленным, но еще живым. Он избавил его от мучений и скорчился в приступе рвоты, рыдая. Жители Громового Камня могли составить теперь лишь одно полное единство. Из возможных соединений они выбрали Защитника Северных Ворот, который расхаживал вокруг, методически освобождая раненых от жизни.
Вся битва, от начала до конца, длилась десять минут.
Подбежала Катрин. Она тоже плакала.
— Сколько смертей, сколько ран… Неужели мы не можем им помочь? — Рукас пошевелился. Он, казалось, не был ранен; возможно, он находился под суперсоническим действием луча станнера. Защитник Северных Ворот приблизился к нему. Катрин раскинула руки. — Нет! Я запрещаю тебе.
Дидонианин не понял ее наречия, потому что единственный оставшийся ногас хишей был в Открывателе Пещер. Но намерение ее было явным. Сделав над собой почти видимое усилие, он отошел.
Потом, используя ту помощь, что могли предоставить люди, хиш занялся уцелевшими обитателями Громового Камня. Они терпеливо подчинялись. У крилло была сломана нога, у остальных были раны и порезы, но все они могли продолжать путь после короткого отдыха.
Никто не заговорил о битве. Никто вообще не говорил. Молча они проделали еще два-три километра, прежде чем остановились на отдых.
В верхних широтах Дидоны летние ночи были не только очень короткими, но и очень светлыми. Фландри шел под сине-черным небом, слегка серебрящимся, отмеченным легким сиянием там, где лучи Виржила проникали сквозь верхние слои облаков.
Оно давало как раз столько света, чтобы можно было идти не спотыкаясь. Вдали утесы и скалы сливались в единую темную массу. Лагерь остался далеко внизу, и с утеса, на котором находился Фландри, костер его казался красной дрожащей точкой, подобной умирающей карликовой звезде. Звук реки наполнял воздух невнятным, но постоянным гулом. Гравий скрипел под его башмаками. Иногда попадались и более крупные камни. Где-то неподалеку забормотало на своем языке неизвестное животное.
Из тени возникла фигура Катрин. Он видел, как она отправилась в том же направлении, в котором ушел он, и догадывался, что она должна быть где-то неподалеку. Когда он подошел к ней ближе, ее лицо показалось ему бледным до прозрачности.
— О… Доминик, — сказала она. Годы, проведенные среди природы, научили ее доверять своим чувствам больше, чем глазам.
— Тебе не следовало уходить одной, — он остановился перед ней.
— Так было нужно.
— Следует хотя бы брать с собой пистолет. Я уверен, что ты умеешь обращаться с оружием.
— Да. Конечно. Но после сегодняшнего я не хочу прикасаться к оружию.
— Но ты наверняка видела насильственную смерть и раньше.
— Да. Несколько раз. Но от этого не легче.
— Нападение было самым подлым. Честно говоря, я сожалею только о наших потерях, и нам долго еще придется о них сожалеть.
— Мы проходили через их территорию, — сказала она.
— Может быть, их это возмутило. Дидонианам, как и людям, свойственно чувство территории. А может их ввела в искушение наша утварь. Если бы не наш переход, то не было бы ни убийств, ни ран.