Моряки, занимающиеся своими делами на палубе «Сканнамора», закричали, увидев мчащегося на них гиганта. Трое попытались остановить его, но тот взметнул свое тело над палубой и ударил одного ногой в живот. Моряк упал навзничь и судорожно забился на палубе, глотая воздух широко раскрытым ртом. Ухватившись за трап, Джоссерек клинком ножа отразил удар второго преследователя, потом дотянулся до поручней правого борта, ухватился за кофель-нагель, вывернул его из гнезда и обрушил на голову последнего из противников, который чуть не налетел на него с разгона. Последний рывок — и беглец прыгнул за борт.
Столб воды, поднятый прыжком, взлетел вверх и тут же обрушился на тело пловца. Когда он открыл глаза, вокруг был желто-зеленый сумрак. Он мог различить лишь мерцающую белесую поверхность воды, да смутные очертания днища грузового судна над собой. Заткнув нож за пояс, он еще глубже ушел в холодную маслянистую воду. Протискиваясь под килем судна, он оцарапал спину об острые раковины, и теперь за ним тянулся кровавый след. Наконец он оказался между левым бортом и шершавой громадой пристани.
Когда глаза его, казалось, уже были готовы лопнуть, а в ушах оглушительно зазвенело, он устремился вверх.
Едва не задохнувшись, он вынырнул и глотнул воздух, пахнущий солью, рыбой, дымом и смолой. Он слышал беготню на палубе, вопли ярости, возбужденные крики перепуганных чаек. У самой пристани беглец был почти незаметен в глубокой тени от корпуса судна. К тому же грохот бабы, заколачивающей в дно сваю, и скрежет якорных цепей перекрывали все остальные звуки. «Ну что ж, если так, мы на правильном курсе», — подумал он.
Какое-то время он отдыхал, держась за носовой фалинь, почти полностью погрузившись в воду. Шум наверху прекратился. Никто из матросов не рискнул преследовать беглеца в воде — слишком опасное это занятие. Офицеры должны сожалеть, что упустили его: если бы они привезли его на суд в Ичинг и устроили бы показательную казнь, это послужило бы хорошим уроком для всех, кто захотел бы последовать его примеру. Но оставался еще местный патруль — тот должен искать его, а если и не найдет, то ничего страшного. Джоссерек был изгнанником-чужестранцем, слишком заметным здесь, так что ему оставалось отправляться только прямехонько в преисподнюю, а там он вряд ли сумеет долго прожить. Скорее всего, его труп найдут на какой-нибудь узкой улочке, или отлив оставит на берегу распухшее тело с перерезанной глоткой. А если его корабль еще не отчалит, это послужит еще более наглядным уроком.
Но, скорее всего, баромьянцы сделают все возможное, чтобы поймать его. Как только местный комендант получит сообщение о побеге, он сразу вышлет наряд на поиски. Возможно он не станет обращаться к помощи полиции, а обойдется своими солдатами. Властям, как правило, никогда не нравится, когда где-то поблизости гуляет на свободе чересчур вспыльчивый человек. Кроме того, это будет еще и весьма достойным делом: одни только боги знали, какими напряженными стали в последнее время отношения между жителями Киллимарейча и Рагида.
Поэтому, парень, лучше тебе отправиться в Арванет, и как можно скорее.
Держась за канат, Джоссерек осмотрелся, прикидывая, как бы ему половчее выбраться отсюда. На корабле его посадили в карцер, да еще привязали к скобе, собираясь оставить в таком положении до тех пор, пока корабль не войдет в пролив Дольфин. Кое-что он все-таки сумел разглядеть сквозь боковые иллюминаторы, когда корабль пришел в Ньюкип и пришвартовался. Но немного.
«Сканнамор» закрывал все поле зрения. Это был большой четырехмачтовый корабль с мощным вспомогательным двигателем, вращавшим винт. Судно было прекрасно приспособлено для длительных плаваний, но это плавание было длиннее обычных. Как правило, купцы, торгующие между Киллимарейчем и Рагидом, просто пересекали Материнский океан и швартовались в одной из бухт западного побережья Империи. Чтобы не рисковать судном в проливе Проклятия, капитан Бах опускался южнее Оренстейна, потом долго шел на запад по Фелинскому океану, пока не огибал Эфлис, и наконец, сворачивал на северо-восток и двигался к конечной цели путешествия через Рэмпант. Он привозил шкуры, солонину, шерсть — эти товары пользовались устойчивым спросом, а теперь, после войны — особенно. (Почему-то варварские племена, кочующие по северной Андалине, не желали пользоваться преимуществами свободной торговли, отдавая предпочтение охоте. Путешественники, которым довелось там побывать, рассказывали, будто земля там дрожит от топота диких животных.)
Но хотя путешествие было длительным, оно не представляло ничего особенно необычного с точки зрения мореплавателя.