Джоссерек был крупным мужчиной. Даже среди мужчин своего народа он выделялся своими шестью с четвертью футами роста и соответствующей шириной плеч. Голубоглазый, с крупными чертами лица, немного горбатым носом, он обычно ходил чисто выбритым, но за время заключения у него отросла борода, скрывающая шрам на левой щеке. Черные волосы доходили до мочек ушей, в которые были вставлены небольшие медные колечки. На мускулистом правом предплечье была вытатуирована змея, обвивающая якорь, а на левом — дельфин.
Там, где кожу прикрывала одежда, она была просто смуглой — как и у большинства жителей Киллимарейча, среди его предков были и уроженцы западного Оренстейна. На открытых же местах кожа была гораздо темнее.
«Нам встретится сегодня не одно судно, гае экипаж, да и пассажиры тоже, не прочь выследить нас, братец Джоссерек, — подумал он. — И вряд ли нам удастся прикинуться невысоким, стройным, с кожей шафранового цвета жителем Арванета или коренастым, рыжеволосым, почти безусым баромьянцем, верно ведь? Но если к нам не особенно присматриваться, мы, пожалуй, сойдем за рагидьянца, а большую часть имперской армии составляют именно рагидьянцы, так что солдат имперской армии, расслабившийся после купания, развалившийся на палубе в полуголом виде, может быть, и не вызовет особенных подозрений.»
Он раскинулся со скучающим видом, словно весь этот караван принадлежал ему лично. Поймав чей-нибудь случайный взгляд, он весело махал рукой в ответ.
Движение здесь было не таким интенсивным, как в главном порту, но все-таки оживленнее, чем он ожидал. Казалось, завоевание не нанесло особого ущерба торговле. Наоборот, новые хозяева, баромьянцы, стимулировали кипучую деятельность в этом застойном древнем полисе.
Вскоре Джоссерек увидел, что вниз по течению спускается вереница барж, груженных ржавыми железными листами и рельсами. Должно быть, северяне обменивали этот Металл на товары и пряности с юга. Но эта партия вряд ли предназначалась для Рагида — тамошние жители обычно покупали все это в Арванете и переправляли домой сушей. В любом случае, местные традиции накладывали отпечаток на их деятельность: в душе они были людьми сухопутными и неохотно доверяли ценный груз морю.
У баромьянцев, страстных лошадников, живущих в туманных горах к югу от Рагида, интерес к морю и вовсе не проявлялся… пока они не разграбили Империю и не объединили ее заново. А сейчас… Хм-м. Джоссерек почесал бороду — высохнув, та торчала. Сейчас они только приветствовали распространение имперского влияния на островах Харрикейнского моря и среди жителей туокарских лесов. А это уже вызывало беспокойство, ибо торговцы из Киллимарейча и их государства — соседи по Материнскому океану — сами были весьма заинтересованы в этих районах.
«Что ж, все это нам уже известно. Этот груз ржавого железа всего лишь подтверждение уже известного, а никакое не открытие. И тем не менее, зрелище впечатляющее. Нигде больше не добывают столько превосходного металла. На каких же сказочных залежах трудились эти чужестранцы?»
Еще одно судно тащило гребные баркасы, бревенчатые плоты и патрульные галеры. Команда, хоть и бросала на Джоссерека подозрительные взгляды, ни о чем не спросила. Когда мимо него проплывала благоухающая дивными ароматами, украшенная золотыми арабесками четырехвесельная яхта с музыкой на борту, принадлежащая, похоже, какой-то аристократке, он удостоился более внимательного взгляда. Дважды из камышей и тростников залива выворачивалось каноэ, в котором сидел коротконогий дикарь с болот Анвара. По сторонам расстилались изрезанные каналами равнины с ухоженными плантациями, принадлежащими городским помещикам. Стояла весна, повсюду было зелено, только фруктовые сады белели и пламенели буйным цветом. Пахло цветами. Лишь когда он проплывал рабочие поселки и птицефермы, расположенные за шаткими заборами, запах жилья перебивал вездесущий запах цветения.
На закате буксир причалил на ночь к берегу. Откуда-то появились люди. Кто-то суетился, занимаясь швартовкой, кто-то раскладывал на берегу костры. Джоссерек был к этому готов. Он прыгнул в воду и поплыл к берегу, держа одежду над головой. Кто-то крикнул в быстро спускающиеся сумерки: «Эй, что это?» Другой голос ответил: «Наверное, аллигатор, в этом году они заплывают сюда с начала весны.»