Восставшие земли
Тайна Врохкарии, Книга третья
Келли Коув
Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.
Перевод выполнен группой: delicate_rose_mur
Посвящение
Для тех, кто черпает утешение во тьме.
Один
Дариус
Когда я был мальчиком, я хотел быть сильным, как мой отец.
Я хотел защищать свою младшую сестру, и чтобы моя мать гордилась мной.
Я хотел быть в Элите этих земель, делать все, что в моих силах, чтобы моей сестре было безопасно расти здесь — чтобы она могла процветать и жить, а моя мать могла спокойно состариться.
Но когда умерли мои мать и сестра, что-то внутри меня ушло вместе с ними. Я глубоко любил их. Они были моим источником тепла и уюта, мягкости и спокойствия.
Когда их здесь больше не стало, все остальное остыло.
Кто мог бы мной гордиться сейчас? Для кого я мог бы убедиться, что земли безопасны? Кто был бы мягче моей грубости, чтобы хоть как-то уравновесить ее?
До нее никого не было.
Она, с ледяными голубыми глазами, которые напоминают мне лунный свет.
Она, которая встретила мое высокомерие язвительным взглядом.
Она, которая была мягкой против моей грубости.
И я причинил ей боль.
Не имеет значения, что мне поставили ультиматум, что мои люди пострадают, если я этого не сделаю. Я был недостаточно сильным, чтобы ослушаться приказа Чарльза.
И от этой слабости меня чертовски тошнит.
Сначала я разозлился на земли, когда помог Рее сбежать. Я убивал каждое существо, которое могло представлять угрозу, я охотился на каждого рогура, на все, что угодно, лишь бы высвободить гнев из-за своего поступка.
Но потом я понял, что потратил впустую время, когда мог бы наказывать себя за то, что сделал с ней.
Её правосудие.
Мне нужно было истекать кровью, мне нужно было причинять боль. Мне нужно было напоминание о том, что я, черт возьми, сделал с ней.
Неважно, что я, наконец, сказал вслух о том, что натворил, что раскаиваюсь, что это мое глубочайшее сожаление.
Я буду истекать кровью всю оставшуюся жизнь за то, что с ней сделал.
Какое, блядь, значение имеют слова? Они не улучшат ситуацию, не вернут время вспять во времени и не вырвут хлыст из моей руки.
Слова бессмысленны.
Они ничего не значат.
И я знал, что извинения ничего не изменят.
Поэтому, когда я не искал ее или не охотился на тварей, я брал хлыст, точно такой же, как тот, которым я бил ее, и бил им себя.
По крайней мере, поначалу.
Но этого было недостаточно.
Я не мог ударить правильно. Я не мог занять приемлемую позицию, чтобы это было действительно похоже на то, как я это делал с ней. Я не мог уловить ракурс.
Так что Лео пришлось это сделать.
Он, конечно, сказал мне, что я сумасшедший, и поначалу отказался. Только когда однажды ночью он нашел меня с таким количеством крови на полу, какого он никогда в жизни не видел, наконец, согласился сделать это. Он решил, что по крайней мере, сможет убедиться, что я не истеку кровью.
Я не собирался истекать кровью, это не было частью моего наказания.
С тех пор Лео приходил, когда его просили, и бил меня по моему указанию. В тех же местах, что и я Рею.
Чтобы наказать меня.
Чтобы выразить свое сожаление.
Шрамы, суровое напоминание о моей худшей ошибке.
Они останутся на моей коже навечно, и я буду ходить по землям с постоянной болью в качестве напоминания.
И теперь она знает.
Моему маленькому волчонку никогда не суждено было узнать об этом. У нее слишком мягкое сердце, она простила бы меня, просто чтобы я не причинял себе боль, потому что ее сердце чисто, и она ненавидит, когда другим больно.
Я сказал ей, что не хочу ее прощения, что я не заслуживаю и никогда не заслужу его, но, несмотря ни на что, она даст его мне.
Ее сердце — ее самая большая слабость, но я буду ее силой и откажусь от любого прощения, которое она мне предложит.
Я буду таким для нее до конца нашей совместной жизни, какой бы короткой она ни была.
Целой жизни недостаточно, чтобы быть рядом с ней, недостаточно, чтобы утолить мою жажду к ней.
Альфа Элиты попался ей на глаза, и он был пленен с первого взгляда.
И он с радостью останется там.
Он просто должен заставить ее покинуть этот подвал, чтобы ее сердце не смягчилось к мудаку, который даже не может повернуться к ней лицом.
Он должен заставить ее уйти, чтобы продолжить то, что она прервала.
Он должен продолжить свое наказание за зло, которое он совершил по отношению к ней.
Он должен не дать своей душе сломаться под тяжестью совершенного преступления каждый раз, когда он смотрит на нее.
Два
Рея
Иногда, когда вы чувствуете боль, у вас перехватывает дыхание. Иногда это причиняет вам боль, и вам приходится растирать грудь, чтобы облегчить боль. В других случаях… этого может быть достаточно, чтобы поставить вас на колени.
Как сейчас.
Я слышу, как Лео поднимается с пола, куда я швырнула его, но я не могу отвести глаз, мое внимание сосредоточено на Дариусе. Его спина разорвана в клочья, и повсюду кровь.
И все же он сидит там, спиной ко мне, опустив голову.
Что он сделал...
— Рея.
Следующим меня поражает неуверенный голос.
Я поднимаю руку, останавливая Лео от дальнейших разговоров.
— Что происходит? — спросила я.
В горле пересохло, конечности дрожат, пока я продолжаю смотреть на окровавленную спину Дариуса.
— Он… — Лео вздохнул, когда Дариус рычит на него. — Пусть Дариус сам скажет тебе. Я сделал то, что считал лучшим… Я не хотел… — он замолк и снова вздохнул усталым голосом. — Я не хотел причинять ему боль.
Он прочистил горло, и я почувствовала исходящую от него печаль, но не могу смотреть на него.
Я не знаю, задушить мне его или упасть на колени.
— Если я тебе понадоблюсь, приди и найди меня, — сказал он. — Я не пропущу остальных и дам вам обоим немного времени.
С этими словами он поворачивается и оставляет меня наедине с Дариусом в этом холодном подземелье.
В подземелье, полном крови, боли и несчастий.
В воздухе повисает напряженная тишина, пока Дариус хрипло дышит. Так же хрипло, как и я. Моя грудь глубоко вздымается и опускается, пока я смотрю на кровь, чувствуя, как желчь поднимается к горлу при виде его в таком состоянии. Он выглядит… слабым.
Дариус никогда не выглядит слабым.
Я подношу руку ко рту только для того, чтобы понять, что все еще держу хлыст. Я роняю его, как будто он обжег меня, и отшатываюсь, когда он со стуком падает на пол, с моих губ срывается всхлип.
— Уходи, — повторил Дариус, и мои глаза устремились к его затылку, когда все его тело напрягается.
— Я не… — я зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. — Почему Лео бил тебя?