Это несправедливо.
— Вихнарн, — говорит он, его глубокий голос, казалось, пытается пробраться ко мне до костей, и земля начинает дрожать у меня под ногами.
Я смотрю вниз и вижу, как поднимается черный туман, становящийся гуще вокруг его талии, пока не касается барьера внизу. Как волны, разбивающиеся о скалы.
— Опусти барьер, Дариус.
Еще одно покачивание головой.
— Дариус, — умоляю я.
— Я не могу, маленький волчонок.
— Что значит "не могу"? Можешь. Просто призови свою силу обратно и отбрось ее!
Мое сердце начинает бешено колотиться, и я изо всех сил бьюсь о барьер, пытаясь сломать его.
— Земля всегда хотела что-то вернуть, — он наклоняет голову. — Исправить ошибку.
Эти слова всегда будут преследовать меня.
— Не так.
Он сжимает челюсть и ненадолго закрывает глаза, на его лице появляется страдальческое выражение, когда он открывает свои светло-зеленые глаза, и я вижу в них правду обо всем этом.
— Дариус, пожалуйста, не уходи.
— Если я не сделаю этого, придут другие. Они разрушат все.
— Это не имеет значения. Мы можем убить их всех, только не бросай меня, ты не можешь меня бросить. Ты сказал, что мы пойдем на поле Лесии.
— Я сказал, что ты будешь там, волчонок.
Это останавливает меня, и я вспоминаю прошлое. Он никогда не говорил, что будет там.
— Когда ты будешь гулять под лунным светом, помни, что я буду прямо под тобой, следуя по твоим стопам.
— Но ты ведь не будешь здесь со мной, правда?! — он погружается еще глубже, и у меня вырывается панический крик. — Мы можем придумать что-нибудь другое, чтобы вернуть их обратно. Почему Казье не может забрать их обратно?!
— Теперь он не может их контролировать. Он слишком слаб.
Он сказал мне то же самое, когда мы были в Тиите. И Дариус достаточно силен, будучи его Наследником, и полон власти.
— Рея, — говорит он, его собственный голос срывается, и боль разрывает мое сердце. Я качаю головой снова и снова.
Он все еще погружается, и я снова начинаю копаться в земле у подножия барьера, мне нужно вытащить его отсюда, мои ногти ломаются и кровоточат.
— Остановись, волчонок, ты делаешь себе больно, — шепчет он, и я поднимаю голову, теперь его голова находится на том же уровне, что и у меня. — Все будет хорошо.
— Как это вообще может быть хорошо? — кричу я, рыдание вырывается из меня, и я придвигаюсь как можно ближе к барьеру, прижимаясь к нему лбом, а Дариус наклоняется, отражая мое движение. — Ты не можешь бросить меня сейчас.
Я царапаю руками его барьер, мои ногти ломаются, и его лицо вытягивается.
— Я не могу этого сделать.
— Ты можешь.
Его челюсть сжимается, и он несколько раз моргает.
— Я никогда не выбирал тебя, когда ты в этом нуждалась, когда ты этого заслуживала. Это я выбираю тебя сейчас. Чтобы обезопасить тебя, убедиться, что ты все еще можешь играть, кружиться и смеяться на полях цветов лесии, которые ты так любишь.
Я качаю головой.
— Я не хочу этого без тебя.
— Тебе было хорошо без меня долгое время, все будет хорошо и сейчас.
Он грустно улыбается мне, и мое сердце рушится.
— Больше нет.
Он глубоко вдыхает и смотрит мне в глаза, прежде чем пробежаться взглядом по моему лицу, запоминая все, что может, обо мне, пока этот туман опускается ему плечи, увлекая его вниз.
— Мое сердце принадлежит тебе, Вихнарн, — шепчет он. — Скажи мне, что ты это знаешь?
Мое сердце разбивается вдребезги.
Полностью разрушается.
Я киваю.
— И мое принадлежит тебе, — прохрипела я.
Он улыбается своей мальчишеской улыбкой, опускаясь ниже, его рука опускается с моей на барьере, а затем...
Дариус ушел.
Восемьдесят Четыре
Рея
Тролли исчезли вместе с мертвыми телами, которые усеяли пол, как песчинки.
И рогуры тоже.
Они погрузились под землю вместе с Дариусом, обратно туда, откуда пришли.
Я не знаю, как долго я сижу здесь, вся в крови и кишках после битвы, но я не могу пошевелиться.
Я не могу заставить себя уйти с того места, где я видела его в последний раз.
Где мое сердце в последний раз было целым.
Моя стая приходит ко мне. Они шепчут слова печали и утешения, пытаясь заставить меня уйти с ними, но все же.
Я не могу пошевелиться.
Я не могу говорить.
Как будто я больше не в своем теле.
Меня нет.
Потому что у меня забрали сердце. Его поглотила тьма, и я не могу его найти.
Снова идет снег.
И земля вокруг меня, которая когда-то была покрыта красным, теперь снова чисто-белая.
Мне кажется, я замерзла.
Я знаю, что мое тело дрожит.
Но опять.
Я не двигаюсь.
Кто-то накрывает меня одеялом, другие ставят еду и воду.
Элита приходит, оплакивая свою потерю, когда я чувствую, что меня окружают меха, и я предполагаю, что они превратились в волков, чтобы согреть меня.
Волкам нравится контакт, когда они все лежат вокруг меня, но я ничего не чувствую, даже когда Руна скулит внутри меня.
Я смотрю на потемневшую землю передо мной.
Снег никогда не покрывает этот участок, как будто знает, что его нужно видеть.
Напоминание о том, кто был здесь до этого.
Я думаю, что сейчас другой день.
Я моргаю, и еда меняется вместе с бурдюками для воды.
Волки больше не окружают меня, но это нормально.
Мне нравится тишина.
Тишина даст мне знать, услышу ли я его.
Если я услышу его шаги.
Я смотрю на темное пятно, мои пальцы одеревенели, но они подергиваются.
Я наклоняюсь вперед, одеяло падает с моих плеч, и я кладу руку поверх него.
Пытаясь почувствовать.
Почувствовать его.
Но мои плечи опускаются.
Потому что я вообще ничего не чувствую.
Я смотрю на резьбу, которую нашла в нашей пещере.
Она не ровная, кусков не хватает, но два волка, переплетенные, обвившиеся друг вокруг друга, — еще одно яркое напоминание о том, что я потеряла.
Почему Дариус сделал это для меня только для того, чтобы мне было больно каждый раз, когда я смотрю на это, я не знаю.
Знал ли он, что ему придется отправиться с рогурами вниз? Знал ли он все это время?
Я качаю головой, задавая вопросы, на которые у меня нет ответов, и иду на окраину Эридиана, где растут сиреневые деревья.
Пришла весна.
Сквозь снег пробивается свежая трава, и мне невыносимо смотреть на это.
При воспоминании о его глазах, которые всегда наблюдали за мной.
Я киваю своей стае, когда они осматривают меня, и отстраняюсь от их прикосновений, словно они обжигают.
Отчасти так и есть.
Это не то прикосновение, которого я хочу.
Руна снова скулит внутри.
Даже она не хочет выходить.
Я снова поворачиваю и, как только приземляюсь, выбираю тот же путь, что и всегда.
Я вижу здесь Лео с Эдвардом и знаю, что они, вероятно, захотят рассказать мне о некоторых вещах, но я игнорирую их.
Мне все равно.
Каждый живет своей жизнью, но я в тупике.
Я знаю, что Эдвард восстанавливает совет, в нем будет по члену от каждой территории стаи, и Лео обсуждал, как Элита будут продолжать защищать земли после отмены всех предыдущих законов.