У него сводит челюсть.
— Тогда что тебе нужно? Скажи мне, и я это сделаю. Скажи мне, как сделать это лучше, скажи мне, как унять твою боль, скажи мне, как я могу вернуться и вырвать свое собственное гребаное сердце еще до того, как я прикоснулся к этому гребаному хлысту!
У него немного дикий взгляд, и я никогда не видела его таким.
Он выглядит таким растерянным, не зная, что делать, как будто причинение себе боли было единственным, что держало его цельным.
Я прижимаюсь своим лбом к его.
— Только не это. Мне нужно, чтобы ты прекратил это, хорошо? — его взгляд становится жестче, но я не сдаюсь. Я не отступлю от этого. — Я не хочу этого от тебя, я никогда не хотела этого от тебя, неважно, сколько я говорила себе, что ненавижу тебя. Неважно, как сильно я хотела причинить тебе боль. Это никогда, ни разу не было тем, чего я хотела. Так что, Валлиер, остановись, — выдыхаю я, умоляя его взглядом.
— Эти гребаные глаза, — шепчет он и жестом заставляет меня поднять руку, чтобы вытереть слезы. — Тогда чего ты хочешь от меня, если не этого? — говорит он хрипло, как будто ничего другого и не существует.
Его руки сжимают меня сильнее, взгляд все еще немного дикий, как будто только я могу дать ему ответы.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем ответить.
— Я хочу, чтобы ты приносил мне мои любимые цветы, тренировался со мной, кормил меня, дрался со мной, обнимал меня по ночам, как бы сильно я ни ворчала, мыл меня в ванне, разрешал мне читать в твоей библиотеке, целовал меня при лунном свете, не нарушал эту клятву.
Пауза.
— Это то, чего ты хочешь? — ворчит он, его магия на мгновение сжимается вокруг моей спины, и я вздыхаю с облегчением.
— Хочу, — я глажу его по волосам, успокаивая боль, которую, вероятно, вызвала. — Это все, чего я хочу. От этого я чувствую себя лучше.
Его глаза смотрят в мои, пока он не кивает, прижимаясь своим носом к моему.
— Тогда я клянусь в этом.
Четыре
Рея
— Нам нужно привести тебя в порядок, — говорю я ему, извиваясь в его руках. Он сопротивляется, но в конце концов отпускает меня.
— Ты собираешься вымыть меня, волчонок? — он приподнимает бровь, и я хмуро смотрю на него.
— Да, — надменно отвечаю я, вздергивая подбородок и ведя себя так, словно это не имеет большого значения. — А теперь давай.
Его магия отпускает меня и возвращается в его тело, пока он смотрит на меня.
Я уже скучаю по этому прохладному ощущению.
— Нет, иди спать, я скоро приду, — говорит он, оглядывая комнату.
Мое сердце падает.
— Дариус, — шепчу я, и его глаза возвращаются к моим. — Позволь вымыть тебя, я больше не хочу быть здесь.
Мы смотрим друг на друга, пока он, в конце концов, не кивает.
Я колеблюсь мгновение, затем молча беру его за руку в свою и, развернувшись, веду обратно в спальню. Я больше никогда не хочу сюда спускаться.
Его ладонь ощущается тяжестью в моей, и хотя его рука сжимает мою меньшую ладонь, он позволяет мне вести его.
Руна подходит ближе к поверхности, где мы соединены, и Дариус хмыкает, без сомнения чувствуя ее. Затем я чувствую его волка рядом, так близко, что слышу, как Руна издает мурлыкающий звук.
Дариус сжимает мою руку, я сжимаю его в ответ, притворяясь, что у меня нет комка в горле.
— Где все? — спрашиваю я, когда мы достигаем коридора, дверь за нами захлопывается, надеюсь, навсегда.
Пауза, затем:
— Они в столовой, перебирают еще имена, которые мы нашли.
Я киваю, ничего не говоря на это, поскольку моя стая приходит мне на ум первой.
По одному делу за раз, Рея.
Мы поднимаемся по ступенькам, и я наклоняю голову, когда мы достигаем верха, двигаясь быстрее, когда мы достигаем комнаты, в которой я убила Мейз, прежде чем мы попали в его спальню.
Я не хочу думать о ней, мне снова хочется перегрызть ей глотку.
Запах Дариуса сразу же окутывает меня, когда мы входим через дверь, но в нем также переплетается мой запах. Это заставляет меня на мгновение остановиться, прежде чем двинуться дальше.
Я направляюсь в ванную, таща Дариуса за собой. Схватив тряпку, я открываю кран, чтобы смочить ее.
Дариус с любопытством наблюдает за мной, пока я собираю нужные мне вещи, молчаливый, как всегда, и скрещивает руки на груди. Мы оба не обращаем внимания на капающую на пол кровь.
Когда у меня все готово, я тянусь к нему и веду в центр ванной, и он охотно идет. Я не привыкла к уступчивому Дариусу, но я знаю, что он делает это ради моего блага, за что я благодарна.
Я уверена, что он чувствует бунт, бушующий внутри меня. Мне нужно что-то сделать. Я чувствую ответственность, хотя это и не моя вина. Он сделал то, что сделал, потому что хотел наказать себя, но это не мешает мне расстраиваться из-за этого.
Я быстро хватаю табурет. Затем, задвигая его за спину, я помогаю ему сесть, а сама стою позади него, чувствуя на себе его взгляд из зеркала над раковиной.
— Может немного пощипывать, — говорю я ему, когда беру влажную тряпку.
— Все в порядке, они достаточно скоро заживут, — говорит он.
Я смотрю вниз на кровь и открытые раны на его спине и судорожно сглатываю. Но, когда порезы заживут, сквозь них будут видны рубцы.
Я провожу взглядом по резким линиям отметин по обе стороны спины, спускаясь к черным штанам, которые он носит, и которые исчезают под ними.
Судорожно сглотнув, я сначала прикладываю ткань к особенно глубокой ране и начинаю протирать ее вокруг дрожащей рукой. Я стараюсь быть нежной, когда очищаю рану, наблюдая, как вытекает еще больше крови, когда я провожу вокруг нее.
Когда я ударила Дариуса ножом в плечо, я знала, что с ним все будет в порядке, я знала, что не задела ничего жизненно важного… Я знала, что это не повредит, но вместо этого причинит часть той боли, которую он причинил мне.
Но это...
Сфокусируйся, Рея.
Снова споласкивая тряпку, я вспоминаю все те случаи, когда я не видела его спины, когда мы были вместе, но потом я вспоминаю только один раз.
— Ты отдал мне свою футболку в Покоях ведьм, — начинаю я, и он переводит взгляд на меня, кивая.
В тот момент мой разум был в тумане. Это было после того, как я показала все свои шрамы.
— Я видела твою спину, там ничего не было.
Он наклоняет голову.
— Ты не единственная, кто может их спрятать. Прошло несколько дней с тех пор, как я в последний раз… причинял себе боль.
— Но сейчас ты их от меня не спрячешь?
— Ты их видела. Было бы глупо пытаться обмануть тебя, заставив думать, что этого всего не было. Я бы так с тобой не поступил.
Мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем я продолжаю снова.
Дариус больше не издает ни звука, пока я работаю, когда я подхожу к раковине и снова и снова прополаскиваю тряпку, прежде чем продолжить свою работу. В конце концов, его сила выходит наружу, ее щупальце скользит по моему предплечью, пока я мою, направляя меня.
Утешая меня.
— Ты никогда не должна была узнать, что происходило там, внизу, — говорит он в тишину комнаты.
Единственный звук, который составлял нам компанию, — это звук текущей воды.
Я слышу невысказанное, особенно после того, как мы узнали о твоей матери. Он этого не говорит, я чувствую, что он хочет, но не напоминает мне.