— Я так и предполагала, — бормочу я, промывая особенно глубокую рану.
Я чувствую на себе его взгляд в зеркале, он успокаивает, потому что не покидает меня, когда я приступаю к работе.
— Твои татуировки теперь не будут прежними.
— Они такие же как и несколько месяцев назад.
Пауза...
— Это не имеет значения, самое важное не затронуто.
Я быстро перевожу взгляд на его шею, и он делает то же самое.
Я продолжаю в тишине, единственный звук — это плеск воды каждый раз, когда я ополаскиваю ткань, чтобы сделать ее как можно более чистой. Когда кровь смывается, и я оказываюсь ближе к его шрамам, я замираю, когда замечаю что-то похожее. Мой взгляд скользит к Дариусу в зеркале, прежде чем я делаю небольшой шаг назад и смотрю.
Действительно смотрю.
— Они одинаковые, — говорит он мне, прежде чем я успеваю спросить, и мои глаза снова встречаются с его взглядом в зеркале. — Я знаю, где я оставил каждую отметину на твоем теле.
Его руки сжимаются в кулаки на бедрах.
— Я позаботился о том, чтобы нанести все так же, насколько это было возможно.
Этот мужчина...
Он поворачивается на табурете, а я стою в шоке. Большая рука на моей талии направляет меня между его раздвинутых ног, а затем эта рука начинает двигаться. Она проникает мне под футболку и начинает ползти вверх по спине. Я дрожу от его прикосновения, мои глаза не отрываются от его, пока он проводит пальцем по одному из моих шрамов, который даже не ощущает.
— Мы одинаковы во многих отношениях и совершенно разные в других, но никогда не забывай об этом, маленький волчонок. Что сделано с тобой, то будет сделано и со мной.
Я качаю головой, и его руки перемещаются к другому шраму, он проводит по нему вниз сжатыми челюстями. Я дрожу.
— Шрамы на твоей спине — мое напоминание, шрамы на моей спине — твое напоминание.
— Мое напоминание о чем? — шепчу я.
— Мои сожаления, мое наказание, моя клятва и твое правосудие, — говорит он, внезапно притягивая меня к себе на колени.
Мои ноги свисают по обе стороны от его бедер, когда он сводит нас нос к носу.
— Мы едины так, как другие быть не могут. Я эгоистичный ублюдок, когда дело касается тебя, поэтому на меньшее я не соглашусь. Итак, в следующий раз, когда ты будешь угрожать причинить себе боль, помни, я сделаю то же самое. Я воспользуюсь твоим мягким сердцем и использую его против тебя, чтобы уберечь тебя от беды.
Этот ублюдок даже не сожалеет об этом.
Мои глаза сужаются.
— Это работает в обоих направлениях, Дариус.
Он трется своим носом о мой и кивает.
— Я в курсе этого, волчонок.
Он покусывает мой подбородок.
— И именно поэтому я не нарушу свою клятву.
Он поднимает меня, а затем несет.
— Что ты делаешь, я еще не закончила, — протестую я.
— Да. Я не позволю тебе пялиться на мою спину, когда тебе больно смотреть на них прямо сейчас. К тому же, ты же знаешь, что я чувствую, когда твоя магия касается меня.
— Да.
Он поворачивается и садится на кровать, все еще держа меня у себя на коленях.
— Поэтому я знаю, что ты использовала часть своей магии, чтобы исцелить меня.
— Об остальном все равно нужно позаботиться, — бормочу я.
Я приложила немного магии к его ранам, пытаясь ускорить процесс заживления, и хотя раны начали затягиваться, на мой взгляд, недостаточно быстро.
— Нужно позаботиться и о других вещах.
— Например? — он хватает меня за бедра и толкает вниз.
Я поднимаю бровь.
— Правда? Как ты можешь быть таким твердым после этого?
— Тебе нужно только быть в комнате, Рея, чтобы у меня встал, независимо от обстоятельств.
— Но твоя спина... — я замолкаю, когда он срывает с меня футболку через голову.
— Мне все равно. Мне нужно чувствовать тебя, — его голос звучит приглушенно, когда он осыпает поцелуями мою шею и плечо, и мое тело мгновенно реагирует на него.
— Дариус…
— Будь хорошей девочкой и позволь мне почувствовать тебя, — его голос грубоват, но с намеком на что-то, чего я раньше не слышала в его тоне. — Я просто... — он вдыхает мой аромат. — Мне нужно почувствовать тебя.
Я смягчаюсь.
Он, не теряя времени, прокладывает дорожку к моей груди и прикусывает сосок через лифчик. Это происходит дальше, а потом я оказываюсь на спине, и через несколько секунд я оказываюсь перед ним полностью обнаженной.
Его глаза пожирают меня, пока он стоит в изножье кровати, выпуклость заметна в его штанах.
— Подожди здесь. — он поворачивается и идет в ванную, и я слышу, как включается душ.
Я нетерпеливо жду, ерзая на кровати, мои руки вцепляются в меха, нервы сотрясают меня. Мое тело становится горячим, беспокойным, и в мгновение ока Дариус выходит из ванной совершенно голый, с него капает вода. Я приподнимаюсь на локтях, видя его полностью впервые с момента моей течки.
Мои глаза пожирают татуировки, которые тянутся от нижней части его подбородка вниз по плечам, бокам, по бедрам, а затем по ляжкам и заканчиваются чуть выше колен.
Во время течки я рассеянно рассматривала их, даже зная, что татуировки повторяют те, что были у него на спине, но теперь я могу оценить искусство его тела еще больше.
Я знаю, что письмо на неизвестном мне языке скрывается за резкими линиями, которые иногда имеют изящные изгибы. Если я присмотрюсь достаточно близко, то увижу волчьи глаза, черепа и кинжалы — множество вещей, которые заставляют меня думать только о битве, о кровопролитии.
Дариус делает паузу, когда замечает мой пристальный взгляд, позволяя мне насытиться им. Это первый раз, когда мне это удалось.
Я облизываю пересохшие губы, в очередной раз задаваясь вопросом, стоит ли нам вообще это делать. Последние несколько дней были тяжелыми.
— Нет ничего плохого в желании найти выход, когда всего становится слишком много, — говорит он, как будто может прочитать мои мысли, наклоняя голову в мою сторону.
Я удивленно поднимаю на него глаза.
— Это просто зависит от того, с кем ты находишь это удовольствие, и не сомневайся, оно будет исходить только от меня, и мне нравится заставлять тебя чувствовать это. То, что могу сделать только я.
Мой взгляд опускается к его чрезвычайно твердому члену, и я сжимаю бедра при мысли о том, что он наполнит меня, зная, что этот раз будет отличаться от всех остальных.
Каждый раз все было по-другому.
Но что-то изменилось еще больше.
Дариус издает грубый звук, и я наблюдаю, как он протягивает руку, чтобы погладить себя.
— Раздвинь ноги, волчонок, покажи мне, что я с тобой делаю. Что только я делаю с тобой, — его голос подобен гравию, и я дрожу, делая то, о чем он просит, хотя мои щеки пылают.
Дариус придвигается ближе, пока не оказывается на краю кровати.
— Чертовски мокрая, — его голова опускается, чтобы рассмотреть поближе. — Это все для меня? — я киваю. — Хорошая девочка.
Я не могу не застонать от его слов, когда появляется капля предварительной спермы. Я облизываю губы.
— Хочешь немного? — спрашивает он меня, и я снова киваю, не в силах говорить, мои глаза прикованы к белой бусинке.
Дариус стонет, затем переползает через меня. Я слишком сосредоточена на его члене, что даже не заметила, что его колени находятся по обе стороны от моих плеч, или что он направляет свой член к моим губам.