– Дом в паре минут отсюда, – сказала Джулия, и они отправились к ее машине. Пока ехали, она думала – мясо сидело рядом – почему все так просто. Может, этот мужчина был прирожденной жертвой – с его беспомощными глазами и искусственными зубами – и сам знал об этом, отправляясь к ней? Да, наверное, так и было. Она не боялась, так как все шло совершенно предсказуемо…
Когда Джулия повернула ключ во входной двери и вошла в дом, ей показалось, что она услышала шум на кухне. Неужели Рори вернулся пораньше, может, заболел? Она окрикнула его. Ответа не последовало; дом был пуст. Почти.
С самого порога она все тщательно спланировала. Закрыла дверь. Мужчина в синем костюме изучал свои наманикюренные ногти и ждал отмашки.
– Иногда мне становится одиноко, – сказала ему Джулия, проходя мимо. Эту фразу она придумала, лежа в кровати прошлой ночью.
Он лишь кивнул в ответ, на его лице отражалась смесь страха и недоверия: явно все еще не мог поверить в свою удачу.
– Не хочешь еще выпить? – спросила она. – Или сразу пойдем наверх?
Он лишь снова кивнул.
– Так что?
– Думаю, я уже достаточно выпил.
– Тогда наверх.
Он нерешительно двинулся в ее сторону, словно намеревался поцеловать. Но Джулии не хотелось ухаживаний. Увернувшись от прикосновений, она подошла к подножию лестницы и сказала:
– Я поведу.
Он покорно последовал за ней.
Наверху она обернулась, и заметила, как мужчина платком вытирает пот с подбородка. Джулия подождала, пока он поравняется с ней, а потом повела его в сырую комнату.
Дверь туда была приоткрыта.
– Заходи, – сказала Джулия.
Он повиновался. Не сразу привык к сумраку, долго молчал, а потом прокомментировал:
– Здесь нет кровати.
Джулия включила свет и закрыла дверь. На нее она повесила старый пиджак Рори. В его кармане заранее спрятала нож.
Мужчина повторил:
– Здесь нет кровати.
– А что не так с полом? – ответила она.
– С полом?
– Снимай пиджак. Ты вспотел.
– Это да, – согласился он, но ничего не сделал, потому Джулия подошла и принялась развязывать ему узел галстука. Он походил на дрожащего несчастного агнца. Несчастного, не способного даже блеять. Когда она сняла с него галстук, мужчина принялся расстегивать пиджак.
«Интересно, а Фрэнк сейчас за нами наблюдает?» – подумала она. Ее глаза на мгновение уставились в стену. Он видит. Он знает. Он облизывает губы и чувствует, как подступает нетерпение.
Агнец заговорил:
– А почему ты… почему ты… не сделаешь то же самое?
– Хочешь увидеть меня голой? – подразнила его она. От этих слов его глаза заблестели.
– Да, – хрипло сказал он. – Да. Мне бы этого хотелось.
– Сильно?
– Сильно.
Мужчина принялся расстегивать рубашку.
– Может, и увидишь.
Он снова одарил ее своей недоразвитой улыбкой и решился на вопрос:
– Это игра?
– Если ты так хочешь, – сказала она и помогла ему снять рубашку. Тело у агнца оказалось бледным и восковым, словно мякоть гриба. Грудь – полной, живот тоже. Джулия положила ему руки на лицо. Он поцеловал ее пальцы.
– Ты прекрасна, – он плевался словами, словно они досаждали ему часами.
– Разве?
– Ты и так об этом знаешь. Красивая. Ты – самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
– Какой ты галантный, – сказала она и отвернулась к двери. Сзади послышался звон от пряжки и шорох штанов, скользящих по коже.
До сих пор и не больше, подумала она. Джулия не имела ни малейшего желания видеть его голым. Хватало и того, что он уже был тут…
Она залезла в карман пиджака.
– О боже, – неожиданно протянул агнец.
Она отпустила рукоятку ножа и повернулась:
– Что случилось?
Если бы кольцо на пальце уже не выдало его с головой, она бы поняла, что он женат по трусам: мешковатое и выцветшее от многократных стирок, это неприглядное нижнее белье явно покупала жена, которая давно перестала думать о муже в сексуальном смысле.
– Кажется, мне надо опустошить мочевой пузырь, – витиевато заявил он. – Слишком много виски.
Джулия еле заметно пожала плечами и снова повернулась к двери.
– И секунды не пройдет, – заявил он. Но не успели эти слова вырваться на волю, как она уже опустила руку в карман пиджака, и когда мужчина направился к двери, повернулась к нему, держа в руке мясницкий тесак.
Он шел слишком быстро, до самого конца ничего не замечал, и даже тогда на его лица отразилось изумление, а не страх. Но оно продержалось недолго. Уже через секунду в его тело вонзился нож, взрезав живот, рассекая плоть, как перезревший сыр. Джулия нанесла один удар, потом другой.
Стоило пролиться крови, комната замерцала, а кирпичи и кладка задрожали, когда на них полетели брызги, в этом Джулия была уверена.