— Я спою. — В его глазах читалась такая отчаянная решимость, что Бротемериус, посмотревший в них невольно, отвел взгляд.
Тильво взял первый аккорд, с его губ сорвались слова на странном языке. Полилась музыка. И тут же зал осветился бледным серебристым светом. В окне виднелся бледно-желтый полукруг. Иеронимус подошел к двери, приоткрыл ее и, убедившись, что на улице никого, вышел наружу. За ним последовал второй посвященный. Следом вышел Тильво, не переставая тихо играть на дайле и напевать.
— Лучше тебе было оставаться внутри… — начал Бротемериус.
— Тише, смотрите. Нет, вы только посмотрите. Взгляды посвященных утопали в черном полотне Неба, усеянного тысячами ярких разноцветных огоньков. Бротемериусу показалось, что он буквально тонет в этом безбрежном море огней. Он посмотрел на Иеронимуса и прочитал то же самое в его взгляде.
— Я чувствую себя ребенком, прячущим от других великолепную яркую игрушку, — сказал Иеронимус.
— Может быть, другие дети пока не готовы ее увидеть, — ответил другой посвященный.
— Может быть.
Внезапно музыка оборвалась, и темнота стремительно обрушилась на головы посвященных. Мир снова стал унылым и пустым.
— Скажите, а что это за огни? Откуда они? — спросил Тильво.
— Древние говорили, что это свет других миров.
— Миров? — удивленно переспросил Тильво.
— Да, наш мир не единственный. По крайней мере так говорили учителя, — ответил Иеронимус.
— Тогда я хотел бы посмотреть, что там, вдалеке среди темноты. Так бы хотел посмотреть.
— Кто знает, может, именно туда раньше уходили души людей, пока не пришло Небо. Кто знает… А сейчас пора спать, Тильво. Нам с Иеронимусом надо рано вставать. Мы как раз пришли вовремя. Завтра начинается Большой совет посвященных.
Они еще какое-то время постояли на улице, а затем разошлись по комнатам. Засыпая, Тильво представил, как поднимается все вверх и вверх и летит навстречу разноцветным огням в небе.
ГЛАВА III
«Целый день сегодня прошел совершенно бездарно, — размышлял вслух Сын Неба. — Если так будет продолжаться и дальше, то я никогда не смогу написать эту проклятую книгу».
Он сидел за массивным дубовым столом, и перед ним лежал чистый лист пергамента. Сын Неба задумчиво кусал кончик пера. Настроение у него было омерзительное. Все началось еще со вчерашнего совета. По дороге в зал совещаний он уже заранее представлял ненавистные взгляды, которые будут бросать друг на друга самые высшие чины Небесной обители. Каждый стремился урвать кусок побольше и пожирнее. И у многих из них, а в этом Сын Неба был уверен наверняка, не раз уже возникало желание подсидеть его самого. Он всегда удивлялся их глупости и мелочности. Неужели, пройдя по трупам на самый верх, они решили, что теперь наконец-то можно расслабиться? Нет уж, когда он был на их месте, то на подобных советах постоянно следил не только за каждым своим словом, но и за каждым жестом, за каждым движением своих бровей. Чтобы никто не смог догадаться, что же на самом деле у него на уме. А эти.
Их лица можно было читать, словно открытые книги. Глупо, очень глупо. И потом, с чего они решили, что, играя по правилам «каждый сам за себя», можно в этой жизни чего-нибудь добиться. Но, с другой стороны, так ими легче всего управлять. Хотя мысль о том, что дело всей его жизни не на кого будет оставить, внушала ему постоянные опасения. Но это все потом. Успеть бы книгу написать, может, еще не хуже Ранде получится.
«Сегодня целый день пробегал как белка в колесе. Туда-сюда. Пир у одного, рождение у другого, похороны у третьего. И как назло все мероприятия важные и без присутствия самого Сына Неба ну никак. Эх, Небо побери всех этих господ да и самого нашего сиятельного короля. Делами Небесной обители заняться некогда. Все, в следующий раз буду кого-нибудь по моложе посылать. Мне скоро шестьдесят, и я не хочу угробить здоровье на бесконечных пьянках».
Он не считал себя особенно старым, даже смотря по утрам в зеркало на свое осунувшееся от бессонницы лицо, испещренное морщинами. Он старался не думать, что вскоре ему настанет пора отправляться на Небо, которому он так долго служил. Сын Неба… У него теперь даже нет нормального имени, хотя это беспокоило меньше всего. Пожилой мужчина с усталым лицом, облаченный в оранжевую тунику, отороченную золотом, горестно вздохнул и хотел уже обмакнусь перо в чернильницу, когда в дверь раздался еле слышный стук.
— Войдите! — проворчал Сын Неба.
Дверь бесшумно приоткрылась. В кабинет к Сыну Неба вошел невысокий человек. На вошедшем был серый плащ. Да и весь он был какой-то неприметный. Волосы коротко острижены, небольшая бородка и усы. Если такого встретишь в городе, то не обратишь на него особого внимания.
Взгляд вошедшего встретился со взглядом Сына Неба. Не многие могли выдержать этот взгляд. Вошедший мог. Он смотрел в глаза Сыну Неба, кривя губы в усмешке.
— Все узнал, Рандис?
— А как же иначе?
— Все так, как ты и говорил?
— Да. Он может пронзать Небо.
— Ты видел сам?
— Видел. — Рандис перестал улыбаться.
— И на что это похоже? — Сын Неба потер гладко выбритый подбородок.
— Страшно, — прошептал Рандис.
— Мечу Неба… Воину моей тайной гвардии было страшно? Ты не преувеличиваешь? А, Рандис?
— Нет Неба. Словно сотни маленьких костров горят во тьме. И еще желтый полукруг.
— Ты же читал древние книги и знаешь, что так было раньше.
— Умом я понимаю, а чувствами нет.
— Тебя же учили, Рандис, что у Меча Неба не должно быть никаких чувств.
Рандис поморщился.
— Что он делал? Этот певец произносил какие-то заклинания или что-нибудь в этом роде?