Едва только Горчаков отдал в прямое подчинение Ардатова оговоренные соединения, как уже на следующий день начались учения по заранее подготовленному Ардатовым плану. День за днем под постоянным присмотром графа, солдаты полков ходили на штурм горных склонов, столь непривычным для себя разомкнутым строем.
Напрягая силы и нещадно обливаясь потом, одолевая крутые склоны балок, оврагов и горок, они негромко поминали недобрым словом строевые реформы Михаила Павловича, а так же немецкого черта Клаузевица, который затуманил мозги такому хорошему человеку как Ардатов. Подобное отношение солдат к графу было обусловлено его запретом в полках телесного наказания нижних чинов, строгая выплата солдатского денежного довольствия, а так же хорошее питание. Зная, что Ардатов непременно будет пробовать солдатскую пищу, интенданты строго следили за закладками в походные котлы.
Вслед за солдатами, много хлопот своими новшествами доставил Ардатов и полковым офицерам, когда некоторые их них стали скрыто саботировать его начинания. И тут им пришлось испытать на себе твердость характера Михаила Павловича. Не взирая на чины и былые заслуги, господа саботажники были моментально удалены из полков и заменены теми кто, по мнению Ардатова больше подходил для исполнения его планов.
Их граф давно выделил из большого числа офицеров прибывших в действующую армию со всей России, путем личных бесед. И здесь, он делал ставку не на послушных исполнителей чужих идей, а на тех, кто, по мнению Ардатова, мог самостоятельно действовать в трудную минуту.
Таковы были суровые военные будни особой дивизии графа Ардатова: По прошествию трех месяцев непрерывной муштры и тренировок, нужный результат был достигнут. "Полки нового строя", как за глаза называли их недоброжелатели, стали гораздо маневреннее и подвижными, чем остальные соединения армии Горчакова. За считанные минуты они разворачивались в цепи, быстро взбирались по крымским кручам или проводили странные для всех перестройки.
Конечно, Михаил Павлович отлично понимал, что своими действиями наживал массу смертельных врагов, однако граф старался не думать об этом. С неукротимой энергией он создавал свои полки, с помощью которых намеревался деблокировать Севастополь.
Князь Горчаков занимал двоякое положение в отношении деятельности Ардатова. С одной стороны энергичная деятельность посланника вызывала у него сильное раздражение, и одно время князь всерьез подумывал о подаче прошения государю с просьбой освободить его от командования армии. Однако соблазнительное предложение сделанное ему графом, удержало Горчакова от этого шага.
Вначале Михаил Дмитриевич с нетерпением ждал, когда этот всезнайка оступится, и уж тогда с чистой совестью князь мог требовать от царя удаления Ардатова из Крымской армии. Однако господин посланник был в явном фаворе у капризной госпожи фортуны. Военные успехи у Ардатова следовали один за другим, и Горчаков изменил свое отношение к нему.
Теперь князь руководствовался чисто прагматическим чувством, поскольку со всех одержанных побед Ардатова, ему, как руководителю, так же перепадало своя доля почестей. До поры до времени подобный расклад вполне устраивал Михаила Дмитриевича, и потому командующий Крымской армии не препятствовал бурной деятельности графа. Подобное поведение князя, однако, совершенно не говорило о том, что в случае военного конфуза он будет на стороне Ардатова. Как говорится " служба службой, а табачок врозь".
Вот так обстояло дело накануне, когда на военном совете армии Горчаков зачитал письмо царя о необходимости нанесения удара по противнику с целью освобождения Севастополя от вражеской осады. Как и следовало ожидать, мнения присутствующих резко разделились.
Генерал-лейтенанты Липранди, Бутурлин и генерал-адъютант Коцебу стояли за идею князя Горчакова о наступлении на врага в районе Федюхинских высот и Гасфорта. В случаи успеха, русские войска не только отрезали союзные части от вод реки Черной, но и позволяли создать постоянную угрозу нападения на главные тылы противника в районе Сапун-горы. При таком положении дел Пелесье был бы вынужден прекратить подготовку нового штурма.
Генералы Хрущев, Крыжановский и князь Васильчиков высказывали мнение о нанесении удара по врагу силами севастопольского гарнизона. По их замыслу главный удар следовало нанести по вражеским позициям со стороны пятого и шестого бастиона, там, где его никто не ожидал, и неприятельские укрепления были откровенно слабо защищены.
Совершенно противоположную точку зрения высказал генерал-майор Попов. Он твердо стоял за идею графа Ардатова, предлагая нанести удар по врагу со стороны Инкермана, что по сути своей, полностью повторяло прошлогоднюю попытку, чуть было не увенчавшуюся победой русского оружия над британцами.