- Зачем ехать к Истомину, Владимир Алексеевич, - удивлялся Жандр. - Ведь у него все в порядке. Враг несет потери, и адмирал лично просил вас не приезжать к нему во время боя.
- Здесь ещё, слава богу, я командую, а не адмирал Истомин - ответил Корнилов и, не слушая протесты своего флаг-офицера, направился на батарею вдоль траншей, а не по более спокойному пути. Неприятель сразу заметил золотые эполеты командующего и обрушил град ядер на адмирала и его эскорт. Жандр очень испугался за командующего, однако французские канониры оказались никудышными стрелками. Их бомбы рвались впереди и сзади движения адмирала, но ни одно из них не упало вблизи его.
Так под непрерывным огнем противника Корнилов доехал до кургана, и не торопясь, поднялся на батарею. В этот момент против орудий кургана вели бой сразу три английские батареи, сосредоточившие свой огонь на центре обороны кургана Малаховой башни. Бомбы непрерывным дождем падали вокруг неё, полностью разрушая земляной вал у основания башни. Адмирал захотел подняться на верхний этаж башни, но Истомин энергично запротестовал.
- Там никого уже нет. Все орудия разбиты противником, и я приказал отвести людей в более укромные места.
Убедившись, что положение на батарее стабильное, Корнилов заторопился к Ушаковой балке, желая осмотреть стоявшие там Бородинский и Бутырский полки. Он уже был у бруствера, когда вражеское ядро ударило его в живот, и раздробили верхнюю часть ноги.
- Отстаивайте Севастополь! - успел крикнуть он подбежавшим к нему Жандру и Тотлебену, прежде чем потерял сознание.
Когда адмирала доставили в госпиталь, он пришел в сознание, но категорически отказался от медицинской помощи.
- Я не ребенок, доктор, и не боюсь смерти - обратился он к врачу Павловскому - лучше сделайте, что ни будь, чтобы провести несколько спокойных минут.
Его слова вызвали скорбь и рыдания среди окружающих его подчиненных, но Корнилов оставался непреклонным. До самой последней минуты он продолжал тревожиться за участь родного города. Пришло донесение с 3-го бастиона, что у противника взорван пороховой склад и все его пушки приведены к молчанию. Аналогичное известие пришло от Нахимова с 5-го бастиона, но Корнилов упрямо ждал донесения с Малахова кургана от Истомина, где интенсивность стрельбы с момента его убытия возросла многократно. Он то дремал, то открывал глаза и с потаенной мукой спрашивал: - "Как там Истомин?", и снова погружался в забытье.
Было около двенадцати часов когда, наконец, прибыл лейтенант Львов с известием, что британские орудия против Малахова кургана сбиты и огонь ведет только одно орудие.
- Слава Богу! - произнес Корнилов и через несколько мгновений его не стало.
Адмирал умер в самый разгар сражения, когда союзному командованию в лице генерала Канробера и лорда Раглана стало ясно, что на сухопутном фронте они потерпели фиаско, сильно недооценив силу и упорство своего противника. Наскоро возведенные укрепления русских полностью выдержали мощный удар союзной артиллерии. Их пушки ничуть не уступали пушкам союзников в дальнобойности, их стрельба была точнее, а смелость осажденных доходила до неприличной дерзости.
Осознав свою неудачу, Канробер тем ни менее не торопился отдать приказ о полном прекращении огня и отмене штурма. Генерал возлагал большие надежды на мощь союзного флота, вступление которого в сражение задерживалось из-за штиля.
Полностью уверенные, что русские корабли не рискнут выйти в море, французы и британцы убрали часть такелажа своих парусных кораблей. Это существенно увеличивало их жизнеспособность в предстоящем бою, но одновременно лишало корабли способности в движении. Поэтому доставка этих "плавучих батарей" на поле боя была возложена на малые пароходы союзников. Из-за их низкой скорости, эскадры и не смогли начать бомбардировку Севастополя одновременно с сухопутными войсками.
Первыми к Севастополю приближались французы, которые вместе с турецкими судами готовились обрушить град своих ядер и бомб на позиции Александровской батареи. Англичане, которым для разгрома досталась северная, Константиновская батарея, как всегда запаздывали.
Прибытие Ардатова на Александровскую батарею вызвало у её командира капитана Усова сильное замешательство. Даже одетый в военный мундир без эполет и орденов, всем своим видом граф сразу производил впечатление человека, привыкшего отдавать приказы, а не получать их. Окинув Ардатова опытным взглядом, Усов сразу определил ранг гостя никак не ниже генеральского и громко поприветствовал его.