Так оценивали враги тех, кто был достоин победы, но утратил её благодаря бездарности своих командиров Данненберга, Горчакова и светлейшего князя.
Русское наступление, вызвало большие разногласия в стане союзников. Хорошо понимая, что только чудо спасло в этот день англичан от полного разгрома, лорд Раглан стал требовать от генерала Канробера экстренных мер для предотвращения возможности нового наступления противника на расположение англичан.
Всегда сдержанный и несколько зажатый перед английским лордом, Канробер дал волю своему гневу. Звенящим от негодования голосом генерал посоветовал британскому аристократу, который слышал орудийные выстрелы только один раз в жизни под Ватерлоо, усиленно молиться Богу, поскольку сегодня только он помог союзникам отбить нападение врага, помрачив разум их командиров. Так закончился этот день, который мог стать первым шагом к снятию осады Севастополя.
Глава V. Зима в Петербурге.
Тихо и неторопливо горело пламя камина в петергофском кабинете императора Николая Павловича. Живительное тепло, идущее от мирно потрескивающих сосновых поленьев, щедро согревало царского гостя, который вошел сюда минуту назад, оставив за порогом промозглую декабрьскую стужу и холод. В этом году снега на землю легли очень рано, основательно укутав белым покрывалом великолепный каскад петергофских фонтанов. Их прекрасный вид открывался из просторных окон дворца.
Государь, с радостью и плохо скрываемым нетерпением, смотрел на своего дорогого гостя, прибытие которого он ожидал в своей загородной резиденции вот уже целую лишнюю неделю. Император специально выбрал местом встречи с Ардатовым Петергоф. Здесь, вдали от столицы, постоянно гудящей тревожными пересудами, и назойливой суеты придворного окружения, Николай хотел наедине обсудить с графом последние события в Крыму, которые сильно истощили ему нервы за последний месяц.
- Знатный морозец, государь, ох и знатный - говорил Ардатов, удобно пристраиваясь в просторном кресле возле камина и подставляя свои руки и ноги к живительному теплу. - Отвык я, однако, от такого холода, сидя в Севастополе.
- Как там?- спросил Николай, и напряженный голос моментально выдал внутреннее состояние императора.
- Держимся, государь. Назло врагам, на радость тебе и всему русскому народу - бодро ответил Ардатов, стараясь своими словами снять с плеч своего собеседника хотя бы часть того груза, что явственно висел на царских плечах.
- Не будет ли нового штурма Севастополя, Мишель? Не рискнет ли Канробер напасть на город в канун наступления зимы? - с тревогой спросил гостя Николай.
- Нет, государь - уверенно заявил граф. - После того ураганного шторам, что случился у нас в ноябре месяце, господам союзникам ещё долго придется зубы свои собирать. Представляешь, как раз накануне перед этим, к союзникам из Константинополя пришло много транспортов с различным провиантом, теплой одеждой, порохом и тяжелой артиллерией. Однозначно, господа лягушатники к штурму готовились. И вот, всё это несметное добро за одну ночь на дно пошло. Так что не до штурма им теперь.
Ардатов замолчал и в памяти его, немедленно возникла незабываемая картина следующего после шторма дня, когда серая поверхность моря была густо усеяна обломками погибших вражеских кораблей вперемешку с телами утопленников.
- Старожилы говорят, что такие шторма раз в сто лет бывают, и я с ними полностью согласен, государь. Видел бы ты только, сколько их кораблей на берег выкинуло, любо дорого смотреть. Особенно на такую махину, как стодвадцати пушечный корабль "Вальми". Морские волны его с якорных цепей как щепку сорвали и на берег вышвырнули. Так французы были вынуждены в спешке его спалить со всем находившимся на нем добром, чтобы только корабль нам не достался.
- Так значит, не будет штурма? - пытливо уточнил император.
- В ближайшие три месяца точно не будет. Не до этого сейчас господам союзникам, государь, ты уж мне поверь. Сейчас у них только одна забота - как спокойно зиму провести, чтобы половина войска не перемерла от холода и голода - твердо сказал граф и, видя не проходящее сомнение в глазах собеседника, с обидой произнес:
- Эх, жаль, не захватил я с собой ни одного пленного французика, которых взяли наши охотники. Они бы тебе красочно порассказали, в числах и лицах, как сидят они в парусиновых палатках и трясутся от постоянного холода. Как болезни их косят лучше наших ядер и пуль, как зачастую живут впроголодь. Как ругают они по-тихому, начиная от солдат и кончая офицерами, по своей французской матушке императора Наполеона, пригнавшего их в Крым. Много бы чего интересного они тебе бы смогли бы рассказать - эти французики. Жаль, не привез.