В сердцах Ардатов даже отодвинулся от горящего камина и в одночасье стал похож на нахохлившегося от обиды воробья, энергично поводя шеей из стороны в сторону.
- Ты не думай Мишель, что я сомневаюсь в твоих словах. Просто мне очень важно знать это точно. Ведь говорили мне мои советники, что француз двадцати тысяч не соберет, а он сто собрал, еще сто приготовил, и слух идет о полумиллионе. Говорили, никогда он не сможет их к нам перебросить, так он перебросил, и Севастополь в осаде держит. Говорили, разобьем в пух и прах, а пока они сами нас колотят! - воскликнул Николай, и от того тона, каким были сказаны этим слова, графу стало понятно, как сильно давит на его государя груз ответственности за неудачное течение войны, и который он не собирался ни на кого перекладывать.
- Вот кто тебе этого говорил государь, с тех и спроси по всей строгости. А то они привыкли то языками болтать без меры, да за свои слова не отвечать, пользуясь твоей безмерной добротой и христианской порядочностью. А ещё лучше пошли их к чертовой бабушке или того подальше.- Яростно посоветовал царю разозлившийся Ардатов и, резко повернувшись в полкорпуса к собеседнику, энергично продолжил говорить.
- Какие полмиллиона солдат, ну ты сам посуди? Император Наполеон к нам в двенадцатом году всего семьсот тысяч солдат смог привести. Так ему для этого дела всю Европу под метелку пришлось вымести. Кроме своих французов и батавцев с бельгийцами, и итальянцев с саксонцами, и вестфальцев с поляками, иллирийцев, и ещё черт знает кого он только к нам ради этой численности не пригнал. Пальцев на руке не хватит, чтобы их всех поименно перечислять.
А у этого императора Луи против нас только сто тысяч человек выставлено, да и те напополам с англичанами и совсем не полные. Самое большее, что они могут выставить против нас на будущий год, так это ещё сто тысяч человек, и только. И только, государь! - Ардатов убежденно развел руками в сторону с непререкаемым выражением на лице.
- Англичане, больше того, что уже дали Бонапарту сейчас, дать не смогут. Не сильно они любят сами воевать, все больше любят чужими руками жар загребать. Вот и в этой войне их главный упор на французов был сделан. Только благодаря Канроберу они под Балаклавой и Инкерманом конфуза избежали. А что касаемо самих французов, то говорю тебе со всей ответственностью и убежденностью, самые лучшие их вояки задействованы против нас без остатка и тех, кого император Бонапарт присылает под Севастополь, совсем иные. Сам видел, сам слушал. Самые стойкие солдаты у них - это алжирские зуавы, сильно дерутся, черти. Сами черные, зубы белые, так и норовят тебя на штык насадить.
- Ты что в рукопашных боях участвовал или в ночные вылазки ходил - с изумлением спросил встревоженный Николай.
- Ну, что ты, государь, - сразу дал задний ход Ардатов. - Это я со слов молодцов генерала Тимофеева рассказываю.
Граф очень не хотел, чтобы Николай знал об его непосредственном участии в вылазке из Севастополя, во время сражения при Инкермане. Тот категорически запретил Михаилу Павловичу находиться в передних рядах пехоты. Увлекшись, он приоткрыл завесу над правдой и сильно жалел об этом, так как очень уважал своего императора.
- Так что, если мы их нынешнюю армию в Крыму переколотим, то господа союзники не скоро свою вторую соберут - убежденно говорил Ардатов.
- Пока только они нас колотят, - горестно констатировал Николай.
- Неправда твоя, государь! - решительно возразил Михаил Павлович - и мы их бьем, да еще как бьем! Не знаю, как было при Альме, а то, что творилось под Балаклавой и Инкерманом, я своими глазами видел. И потому внукам своим расскажу и прикажу помнить на вечные времена, о том, как гордые англичане удирали от русских солдат. И если бы крымскими войсками командовал Паскевич, то Севастополь сейчас был бы наверняка свободен от осады, и уж точно не у тебя так сильно голова болела, а у императора Бонапарта и лорда Пальмерстона, с королевой Викторией в придачу.
После этих слов в просторном кабинете повисла мертвая тишина, и было отчетливо слышно, как под царскими пальцами затрещала обивка подлокотника кресла, на котором он сидел. Не отрывая от огня напряженного взгляда, Николай неподвижно застыл подобно сфинксу, а затем, приняв для себя мучительное решение, твердо произнес.
- Даю тебе слово, Мишель, что до конца года я решу вопрос о новом командующем Крымской армией, но поможет ли это исправить положение? Смогут ли наши солдаты достойно противостоять солдатам противника, которые поголовно вооружены штуцерами, чей огонь приносит нам ужасные потери?