Полиция при поддержке ОМОНа и, изредка, СОБРа еще четыре дня «резвилась», жестко беря ситуацию под контроль и стараясь обходиться без жертв. Все-таки требовалось не просто разогнать толпу, а принять ее и обработать. А потом проверить все сданные адреса и фамилии. Ну и с заводом что-то делать нужно было, так как там все грозило пойти вразнос.
Пришлось императору вводить временных управляющих, распространяя на предприятие действие трудового кодекса. Откатить ведь его было нельзя. И инициировать уголовное дело по факту умышленной диверсии и организации массовых беспорядков. А также начать переговоры с акционерами завода о порядке компенсации казне за предоставленные неудобства. Ну а как иначе? Их завод? Их. Вот им за все и отвечать. Это мало кому понравилось, но альтернативой была конфискация завода целиком. Николай Александрович мог. В этом даже не сомневались.
С прессой удалось уладить вопрос полюбовно. Просто кому надо шепнули, что за поддержку беспорядков во время войны можно загреметь на пожизненное строительство каналов или, что намного хуже, железной дороги в ледяной пустыне. Все всё поняли. Осознали. И начали промывать кости «вору-директору», который попытался прикрыть свои хищения политическим моментом…
Рабочие… а что рабочие? Все участники шествия получили разные сроки исправительных работ. Небольшие. Но годик минимум. Хотя общежития, ежели они семейные были, за ними заводские остались закреплены. Более того, руководство предприятия обязали выплачивать их семьям зарплату осужденных мужчин на время отбывания ими наказания. В остальном же постарались повернуть все в рабочее русло. Все-таки крупный завод. Простой здесь был крайне нежелателен…
Война обретала новые краски. Давно ожидаемые… императором, но шокирующие для его окружения.
— А вы что думали, мы в бирюльки играем?! — не выдержав после очередного приступа «охов» и «ахов», рявкнул Николай Александрович. — Вот – во Франции в 1871 году подняли кровавый флаг коммуны в тот момент, когда вся страна собирала силы на борьбу с немцами. И были все шансы пусть и не на ничью, но на достойное поражение. А тут раз и француза разложили как куренка на блюде. Хорошо же получилось. Вон какой эффект! Так чего вы причитаете? Думаете, что против нас этот отработанный прием не станут использовать?
— Но кто?! — воскликнул великий князь Михаил Николаевич.
— А вот это мы и должны выяснить, — произнес наш герой и, скосившись на начальника Имперской разведки уточнил. — Ведь так? Мы сможем это выяснить?
— Уже кое-что выяснили, — ответил тот и распахнул, принесенную на совещание папку…
Глава 5
1904 год, 30–31 марта, окрестности Ляо-яна
Сражение на реке Ялу длилось десять дней. Долгих десять дней. Пока японцы не ввели в реку канонерские лодки с орудиями большого калибра. И только под их давлением русским пришлось отступить.
Ночью. Тихо. Организованно. И очень быстро.
Артиллерия к тому времени уже расстреляла почти весь запас боеприпасов и вывозить было практически нечего. Да и со стрелковым вооружением было что-то аналогичное. Поэтому, даже если бы канонерки не подошли – все равно пора было отступать. Им ведь тут не насмерть стоять требовалось, а просто задержать противника, постаравшись нанести ему максимум урона минимальными усилиями.
Да, если бы в Желтом море господствовал Российский Императорский флот и канонерки могли подойти на поддержку к Имперской гвардии, это бы все поменяло. Но пока это было не так, так как Николай Александрович не хотел спугнуть японцев. Поэтому Ренненкампф,[18] командующий имперскими войсками в Маньчжурии, использовал позиции на Ялу просто для того, чтобы выиграть время и попутно нанести супостату как можно больший урон. А потом «сдернуть» быстро и решительно, когда станет слишком жарко, дабы людей попусту не терять.
Огромную роль в этой операции играли паровые тягачи «Весел». Этакие британские Foden C Type Steam wagon 1926 года с виду, только ведущих колес было две пары и кабина более совершенна. С 1896 года их нарастающими объемами строили на специально построенном заводе в Москве. Поначалу все производимые образцы поступали на МТС, создаваемые на деньги императора. Эти «поделки» в глазах народа выглядели довольно дорогими и не совсем понятными. Поэтому Николай Александрович начал создавать новую индустрию с нуля, показывая примером что, как и зачем нужно применять. Впрочем, к 1904 году он все равно оставался основным покупателем этих тягачей, хотя на него уже и приходилось чуть менее 70 % объема продукции.
18
В этом варианте истории Павел Карлович Ренненкампф сделал быстрее свою карьеру. Император помнил о нем по восторженным воспоминаниям брата из прошлой жизни и особенно благоволил, помогая раскрыться и продвинуться.