Но не суть. Главное – железнодорожная артиллерия под Ляояном вдарила так, что земля затряслась. Особой надобности накрывать едва окопавшиеся японские силы ни 203-мм, ни 305-мм снарядами, да еще такими мощными не было. Там и калибры пожиже справились бы. Но Ренненкампф ударил, считая, что хуже не будет. Так и оказалось. Деморализация от обстрела такими тяжелыми калибрами стала чудовищной, не столько убивая, сколько раздавливая психику в лепешку.
А потом вперед пошла пехота и полетел дирижабль.
Наступление Ренненкампф проводил силами сразу двух дивизий, стремясь массировать свои невеликие силы. При этом артиллерия не прекращала «долбить», ведя огонь на подавление и не давая японцам сильно высовываться и обстреливать наступающую русскую пехоту.
Сначала выключились 305-мм орудия, потом 203-мм, 152-мм и 127-мм. Дальше 107-мм и, наконец, когда до японских позиций было около ста пятидесяти метров, замолчали 87-мм пушки. Из-за угрозы поражения своих.
Японцы не строили оборону эшелонированно в глубину. Это пока применялось только русскими, вкупе с концепцией гибкой обороны. Поэтому проводить так называемое артиллерийское наступление не было смысла. Некуда его вести. Вот стволы и замолчали. А солдаты, не теряя ни секунды, бегом ринулись вперед, стремясь как можно скорее достигнуть вражеских траншей. Все роты, взводы и отделения были поделены на рабочие тройки – звенья. В каждой из которых двое держало стрелковое оружие наизготовку, готовясь прикрывать товарища. А третий шел с гранатой в руке и готовился ее кинуть.
Ничего хитрого. Обычная немецкая «колотушка» копеечной цены. Терочный запал. Начинка амматолом. Банальность. Хоть и не все одно опережающая эпоху.
Секунда. Вторая. Третья.
И солдатики единым порывом дернули за фарфоровые кольца. А потом гранаты полетели в траншеи, откуда уже начали потихоньку высовываться японцы. По их любопытным моськам, правда, тут же стреляли прикрывающие. Но все одно – требовалось спешить.
Раз.
И волна взрывов прокатилась по траншеям. Не очень стройная. Не очень ладная. Кое-где и мимо гранату бросили. Где-то и метателя пристрелили. Но и того, что прогремело – хватило с избытком.
Взбежав на бруствер бойцы, не спускаясь, начали расстреливать все, что копошилось внизу. Во все, даже в, казалось, мертвые тела, летели контрольные пули. Благо, что русские карабины lever-action позволяли работать очень быстро и ловко…
И тут японская пехота, расположенная в тылу, включая отошедшие части Ноги, Оку и Нодзи, перешла в наступление. Маршал Ояма не мог упустить такой возможности. Ведь русских было вон – раз, два и обчелся. Всего две дивизии. Причем на японских позициях, а не на своих. Массы станковых пулеметов и легких полевых гаубиц у них не было. А значит, что? Правильно. Их нужно попытаться достать.
Никаких условностей. Никаких приготовлений. Никакой потери времени. Просто всем, кто был еще на ногах был отдан приказ: «Примкнуть штыки!» и «В атаку!» Он бросил в атаку всех. Вообще всех. Даже поваров и конюхов. И сам, достав из ножен свой клинок, пошел в бой. Смерть или победа! Позор его от поражений был настолько нестерпим, что он иначе и поступить не мог.
— БАНЗАЙ!!! — раздалось громовой эхо над полем.
И огромная масса людей бесформенной, рассеянной толпой побежала вперед. В атаку! Пытаясь перекричать свой страх перед, казалось, непобедимым противником. Пытаясь утолить свою ярость в крови этих проклятых гайдзинов.