— Зачем так много? — спрашивал я.
— Как?! — удивлялись мои японские собеседники. — Это же очень хорошо, очень удобно! Частные компании конкурируют с государственными дорогами, а заодно и между собой, каждая из них старается сделать все, чтобы заманить пассажиров — в том числе и нас с вами — именно на свой поезд. Конкуренция гарантирует нам высокое качество обслуживания. Как же без нее?
Частные компании и впрямь стараются превзойти одна другую.
Одна из них (правда, не в районе Киото — Осака, а в другой части страны) снабдила каждое кресло в своих вагонах радионаушниками. Другая завела проездные билеты, напоминающие маленький иллюстрированный журнал. Третья вручает пассажирам памятные блокнотики, на каждой странице которых специальный гриф напоминает путешественникам, что данная компания считает за честь заботиться о них, «как мама-кошка о своих котятах».
А если откинуть все эти зачастую, в общем-то, лишние ухищрения, остается просто обслуживание: действительно, надо сказать, хорошее — быстрое, четкое, вежливое. И всегда с улыбкой.
По градам и весям области Тохоку (северная часть острова Хонсю) мне довелось путешествовать автобусом в составе туристской группы. Обычной рядовой туристской группы, каких много ездит по стране в летнее время. Были разные люди: молодые и старые, учителя и торговцы, студенты и матери семейств, окруженные чадами среднего школьного возраста. Как и во всем мире, девушка-гид в синей пилотке запевала песни, и весь автобус с энтузиазмом подхватывал припев. На ночлег останавливались обычно не в городах, а в гостиницах при горячих источниках, которыми богата местность Тохоку.
Случилось так, что в одной из гостиниц нас обслуживали, по мнению моих спутников, не так хорошо, как в остальных. То ли ужин долго не несли, то ли рис был с варен не так, как надо бы, — я-то лично ничего особенного не заметил.
— Не иначе, все гостиницы в этом поселке принадлежат одному хозяину, — толковали туристы.
— Ну и что? — не понял я.
— Как что? Нет конкуренции, вот и обслуживают как попало.
— Или, может быть, у них тут сильный профсоюз, — высказал встречное предположение седовласый господин.
— А профсоюз-то здесь причем? — снова проявил я непонятливость.
— Не боятся увольнения, знают, что их всегда защитят…
И много раз еще, и раньше, и потом, встречал я людей, абсолютно убежденных, что конкуренция при всей ее жестокости и бесчеловечности — непременное условие прогресса, что страх потерять место — необходим для того, чтобы человек хорошо работал. По крайней мере в области сервиса.
Разубеждать моих собеседников было бесполезно.
А вот о сервисе, коли уже зашла о нем речь, стоит поразмыслить подробнее.
Мы немало говорим и пишем о нем, но подходим к нему как-то, я бы сказал, односторонне. Знаем, что сервис — это, в первую очередь, нечто приятное. И те, кто ого осуществляет, делают чуть ли не благодеяние людям.
В Японии я задумывался над экономической стороной сервиса. Ибо сервис — это такая отрасль индустрии, которая позволяет получить с человека деньги (причем человек охотно отдает их!), не давая взамен существенных материальных ценностей. Сервис в капиталистической стране — это еще и средство ускорить валютное «кровообращение», задержать или хотя бы замедлить наступление инфляции…
Я не искал сервиса. Наоборот, он искал меня, предугадывал мои желания, изобретал соблазны, подстерегая на каждом углу.
Вот я иду по неширокой улочке и слышу из-за двери знакомое цоканье целлулоидного шарика. Пинг-понг! В просторном непритязательно обставленном помещении — несколько столов для игры. Придя сюда с приятелем, можно получить за небольшую плату шарик и пару ракеток. У себя на родине я, конечно, могу поехать в спортивный клуб, там все бесплатно, но за весь вечер сыграть удастся раза два, не более, а все остальное время придется благоговейно наблюдать за виртуозными прыжками «асов». А почему бы не быть и на моей родной улице такому вот платному «игралищу»? Допустим, под эгидой того же спортивного общества. Думаю, оно нашло бы, как распорядиться выручкой.
Иду по Токио дальше. Под широким навесом — площадка игровых автоматов. Автоматика этого рода чрезвычайно распространена здесь. Есть, положим, машины совершенно дурацкие. К их числу я отнес бы наиболее распространенный автомат «пачинко». «Пачинко» занимает целые специальные залы, над ними зазывно светится неон, они всегда полны. Автоматы стоят шеренгами. Каждый из них — нечто вроде поставленного «на попа» цифрового биллиарда, — в годы моего детства такой биллиард назывался китайским. Покупаешь определенное количество блестящих металлических шариков — и гоняй себе на здоровье с помощью пружинной катапульты. Мимо, мимо — исчезают шарики в черной дыре. Но вот — удача! — очередной шарик скользнул в нужную лузу и… тебе в лоточек высыпалась новая толика таких же шариков.
Игра практически почти бесконечна. И бессмысленна: ни уму, ни сердцу, ни мускулам, ни глазу. Один механический азарт — и тот какой-то вялый, безрадостный, лишенный даже материального стимула: в лучшем случае, прервав игру в тот момент, когда у тебя больше всего шариков, ты можешь получить за них грошовую шоколадку или пачку сигарет.
Игра без противника, над которым можно было бы утвердить превосходство ума, ловкости или хотя бы везучести.
Игра с Невидимым и Безликим. Игра для одиноких.
Помню — это было в Симоносеки — женщину в одном из залов «пачинко»: средних лет, лицо бесконечно усталое, в углу рта — сигарета. Пришла, как видно, надолго, даже легкий складной табурет принесла с собой. У ног — продуктовая сумка. Как видно, из завсегдатаев: покупая новый запас шариков, говорит с кассиршей по-свойски. Покрутившись в «автоматной» минут пять, я ушел бродить по городу. А через два часа, возвращаясь в гостиницу, снова проходил мимо «пачинко». Лавочка почти уже закрылась, только женщина еще продолжала играть. Кассирша стояла рядом и трясла клиентку за плечо: пора, мол, до завтра…
Однако не все автоматы столь опустошающе-бездумны, так выматывающе-глупы. Некоторые мне определенно понравились. Вот, например, большой вертикальный автомат, напоминающий внешне наши автоматы для газированной воды. В верхней его части — экран, на уровне человеческих рук — автомобильный штурвал, внизу— педаль. Опустил двадцать иен — и ты за рулем автомобиля. Вспыхнувший экран — ветровое стекло, ты на шоссе, тебя догоняют, обгоняют, ты сам тоже догоняешь и обгоняешь. Можешь рулить, набавлять и сбрасывать скорость (педаль внизу — акселератор!), стараясь ни с кем не столкнуться. Столкнулся — раздается весьма натуральный скрежет, и экран гаснет: приехали! Нечего и говорить, что от желающих «прокатиться» отбою нет. Мальчишки клянчат медяки у родителей. Юноши, способные лишь мечтать о собственной машине, тренируются впрок, на всякий случай. Виртуоз-шофер снисходительно демонстрирует: вот как надо, мальчики! Умный автомат, по-моему. Полезный. Исподволь, играючи, он помогает выработать многие необходимые для жизни в современном мире качества и навыки, приучает разговаривать «на ты» с техникой.
Хороший автомат «Охота»: за те же двадцать иен на экране перед тобой появляются движущиеся львы и тигры, всякое другое зверье, ты целишься в них из оптической винтовки, нажимаешь спусковой крючок (эхо выстрела прокатывается над саванной!), а потом табло покажет, какой ты охотник, сколько очков набрал за отведенные тебе двадцать секунд.
Дешевая распродажа — «сэйл»
В последнее время у нас — в Москве, Ленинграде — появились «площадки автоматов» с импортным оборудованием. Но их еще очень мало.
Пришла — нечаянно, как всегда — первая строчка стихотворения. Чувствую: если не поработать сейчас, все пропадет — застынет, окаменеет. Завернул в ближайшее кафе, сунул зонтик (время дождливое!) в особый штатив у порога. Сижу, работаю. Час, полтора. Выпил за это время одну-единственную чашку кофе, не считая обязательного стакана воды, с которого начинается любая, даже минимальная трапеза. И никто не мешает мне, никто не косится недовольно. Только тихая музыка играет. И копия ренуаровской красавицы с раздвоенной челкой глядит сочувственно и понимающе.