В августе 1993 года Ельцин возложил венок под Катынским крестом на Повонзках. Перед телевизионными камерами он поцеловал руку спасенного пленника из Козельска, ксендза Здислава Пешковского и прошептал слова: «Приношу извинения».
Благодаря сотрудничеству россиян в сборниках документов «Katyń. Dokumenty zbrodni» появился полный список совершивших преступление, как отдававших приказы, так и палачей. Также есть список отмеченных и награжденных за совершение преступления. Стефан Снежко, заместитель генерального прокурора, получил задание приготовить обвинительный акт против еще живущих убийц и требование их экстрадировать либо подвергнуть суду в Российской Федерации. Снежко был недавно уволен со своей должности министром юстиции. Чего он добился в течение последних десяти лет?
Из сборника документов «Katyń. Dokumenty zbrodni» (T. 2, с. 11) следует, что по приказу разведки НКВД (V Отдел Народного Комиссариата внутренних дел) помиловано 395 человек, то есть 3% пленных из всех трех лагерей. Среди них были пленные, которые выразили готовность сражаться на стороне Красной армии в случае нападения Германии на СССР. В связи с дипломатическим вмешательством Германии были удалены из состава «транспорта смерти» 24 человека, Литвы — 19 человек. 91 человек исключен с целью дальнейших допросов советской разведки. K ним присоединился профессор Станислав Свяневич, в последний момент перед казнью снятый с поезда на станции Гнездово.
Около 90 фамилий оказались в списке пленных, завербованных к сотрудничеству специальными лагерными отделами. В качестве сексотов они информировали о настроениях, а также высказываниях и поведении отдельных заключенных. В таком доносе нашлось решение пленных в одном из блоков: «Непреклонно держаться в грядущих боях за великую Польшу. Что бы с нами ни сделали, Польша есть и будет… Непреклонно держаться с честью польского офицера за будущую великую Польшу».
Такого рода общие решения, пересказанные польскими доносчиками, вероятно, склонили Сталина и Берию причислить всех пленников, кроме немногочисленных исключений, к непримиримым «классовым врагам» и уничтожить их.
Что сделал прокурор Снежко для получения актов и установки фамилий этих польских соучастников катынского преступления?
Осталась еще задача достойно, с почестями перезахоронить останки подло загубленных жертв. На суверенной российской территории полякам предстоит проведение работ по поиску и вскрытию расстрельных ям, покрытых землей и лесом, а также идентификации польских останков.
Это задание доверили Совету по охране памяти борьбы и мученичества под руководством Станислава Броневского. Совет, поддерживаемый Федерацией катынских семей (польск. Federacja Rodzin Katyńskich), поставил себе конечной целью создание мемориальных комплексов на кладбищах в Катыни, Медном и Харькове. Деятельность Совета продвинулась вперед, когда в 1993 году его секретарем стал 29-летний историк Армии Крайовой Анджей Пшевозник. Его самоотверженность, энергия и способности к убеждению, при совершенном отсутствии давления, ничего бы не дали, не получи он согласия и сотрудничества центральных и местных российских властей. Задание, казалось бы, невыполнимое, поскольку ни одна нация в мире охотно не признается в поступках, которые влекут на нее позор. Скорее, о них забудут, чем станут увековечивать места преступлений и о них распространяться («не плюй в свой колодец»).
Пшевозник и его команда встретились с яростным сопротивлением наследников КГБ и СССР, но также с пониманием и доброжелательностью местных жителей, представителей районных властей в Смоленске, вицегубернатора Твери Вячеслава Подьячева, а также многих журналистов, добросовестно повествующих о катынских делах. Польская сторона столкнулась также с требованием, что кладбище и памятник жертвам сталинских преступлений должен быть общий для всех погибших, не учитывая их национальности, то есть не только для поляков, но также для русских, украинцев и всех убитых и похороненных в этих местах. Слов признания заслуживает также итоговое согласие российских властей на то, чтобы кладбище на месте казни польских пленников стало польским воинским мемориалом.
Из польских намерений ничего бы не вышло, если бы не поддержка, оказанная Анджею Пшевознику заместителем министра культуры правительства Российской Федерации Вячеславом Брагиным, которого назначили российским представителем по вопросам Катыни. В интервью «Gazeta Wyborcza» (3 ноября 1997 года) Брагин заявил, что очистка совести России от катынского преступления стала миссией его жизни. «Как русский, — сказал он, — я больше всего заинтересован в том, чтобы Россия показала свое человеческое лицо». В прошлом году Брагин был уволен со своего поста. Светлана Филонова, журналистка еженедельника «Россия», в статье «Катынской мерой», которая вышла на польском языке («Więż», февраль 1996), написала, что «не может быть никакого очищения, «пока мы сами не соскребем с себя кору нераскаянных грехов и страшных ошибок, которая нарастала на нас веками».