В целом в литературе мы находим в связи с этой темой лишь случайные упоминания, мимолетные намеки. В этом отношении историки находятся в состоянии невероятной нищеты. Эта информационная скудость обусловлена, в первую очередь, узостью представлений, характерных в период античности и особенно империи для риторики — жанра, который их и насаждал. Политика и войны государя, драмы, интриги, даже сплетни двора и официального круга интересовали ее гораздо больше, чем великие экономические или религиозные перемены. К тому же нет периода в истории империи, о котором мы были бы осведомлены хуже, чем о III в., то есть как раз о том времени, когда восточные культы находились на вершине своего влияния. Начиная с Геродиана и Диона Кассия и заканчивая византийцами, и от Светония до Аммиана Марцеллина, утрачены все произведения, представляющие хоть малейшую ценность, и этот плачевный пробел в исторической традиции особенно гибелен для изучения язычества.
Странное дело, «легкая» литература занимается этими серьезными вопросами гораздо больше. Ритуалы экзотических культов возбуждали остроумие сатириков, а пышность их праздников обеспечивала романистам материал для блестящих описаний. Ювенал высмеивал умерщвление плоти, практикуемое почитателями Исиды; Лукиан в своей «Некромантии» пародирует нескончаемые очистительные церемонии магов, а Апулей в «Метаморфозах» с пылом неофита и изысканностью ритора живописует сцены инициации в культе Исиды. Но, в целом, в литературе мы находим лишь беглые замечания и поверхностные наблюдения. Даже в бесценном трактате «О сирийской богине», в котором Лукиан повествует о посещении храма в Иераполе и передает рассказы, услышанные им от жрецов, нет ничего глубокого: он сообщает лишь то, что увидел мимоходом путешественник-интеллектуал, любознательный, а главное, ироничный{19}.
Чтобы достичь более высокого посвящения и получить менее обрывочное откровение об учениях, проповедуемых восточными культами, нам придется обратиться к свидетельствам, исходящим от антагонистических, но вызывающих равное недоверие фракции — философов и Отцов Церкви. Стоики и платоники часто интересовались религиозными верованиями варваров, и они сохранили для нас сведения о них, представляющие большую ценность. Трактат Плутарха «Об Исиде и Осирисе» — это источник, значение которого признают даже египтологи, так как он помогает им в реконструкции легенд об этих божествах{20}. Но философы почти никогда не излагают чуждых учений объективно и целостно. Они встраивают их в свои системы в качестве иллюстрации или доказательства, окружаютих личностными интерпретациями, или интеллектуальными комментариями; одним словом, они пытаются отыскать в них все свои собственные мысли. Всегда трудно и порой невозможно различить догмы, о которых рассказывают философы, от предлагаемых последними толкований, высказываемых с уверенностью и обычно предельно далеких от истины.
Читая церковных писателей, весьма полезных, несмотря на занимаемую ими позицию, следует избегать других ошибок. По исключительной иронии судьбы, сегодня иногда одни эти оппоненты помогают нам восстановить облик того самого идолопоклонства, которое они стремились уничтожить. Тем не менее они не доставляют нам такого обилия сведений, какого можно было бы ожидать, полагая, что восточные культы были самыми опасными и упорными противниками христианства. Дело здесь не только в том, что Отцы Церкви часто говорили об идолопоклонстве с некоторой стыдливостью и предпочитали напоминать о его безобразиях только прикровенно. Кроме этого, апологеты IV в., как мы знаем{21}, нередко отставали от эволюции этих учений и, опираясь на литературную традицию, на эпикурейцев и скептиков, полемизировали главным образом с уже упраздненными или забытыми к тому времени представлениями древней религии греков и римлян, пренебрегая живыми верованиями современного им мира.
Тем не менее некоторые из этих полемистов вели наступление на восточные божества и почитающих их римских сектантов, черпая информацию либо у новообращенных, либо из собственного опыта, так как сами были язычниками в молодости, — таков случай Фирмика Матерна, который, начав с малозначительного трактата по астрологии, закончил борьбой против «Ошибок мирских религий». Однако нужно всегда задавать себе вопрос, в какой степени они могли знать эзотерические доктрины и ритуальные церемонии, которые держались в строгой тайне. Они слишком шумно хвалились своей способностью раскрыть все эти мерзости, чтобы избежать подозрения в том, что их любознательность натолкнулась на молчание инициированных. К тому же они были склонны подхватывать всякие клеветнические измышления, объектом которых становились языческие мистерии, как и оккультные секты всех эпох, так и сами христиане.