Труднее поддаются выявлению могильные памятники. Пока известны единичные каменные могильники — Солоницко и Подгощи в юго-западном Приильменье (Рерих Н.К., 1899а, с. 371, 372; Alexandrov V.V., Tallgren А.М., 1930, s. 100–108) и на Луге (Moora H., 1938, S. 18). Может быть, к этой же группе древностей принадлежат каменные вымостки, зафиксированные в прошлом столетии в нижнем течении Великой близ д. Ерусалимская (Псковские ведомости, 1879). Однако сейчас невозможно сказать, были ли каменные могильники в первой половине I тысячелетия н. э. характерны для прибалтийско-финского населения будущих Новгородской и Псковской земель или же это население хоронило умерших каким-то иным способом, недоступным археологическому изучению.
Какая-либо генетическая преемственность между прибалтийско-финской культурой текстильной керамики первой половины I тысячелетия н. э. и культурой псковских длинных курганов отсутствует. Это очевидно и по могильным древностям, и на основе пока еще плохо изученных поселений.
Многочисленные памятники второй половины I тысячелетия н. э., зафиксированные в Псковском регионе, свидетельствуют о значительном приливе сюда нового населения в середине этого тысячелетия.
По всей вероятности, сооружение валообразных насыпей явилось продолжением обряда захоронения остатков кремации в неглубоких ямках или на поверхности невысоких природных всхолмлений, может быть, удлиненной формы. Расселившись в новой местности, которая отличается равнинностью, пришлое население вынуждено было сооружать искусственные погребальные насыпи. На Псковщине в двух пунктах (Городище и Замошье) открыты захоронения того же облика, что и в длинных курганах, но в естественных валообразных насыпях. Исследования М.Э. Аун последних лет показали, что длинным курганам в юго-восточной Эстонии предшествовали погребальные площадки. Остатки трупосожжений, совершаемых на стороне, ссыпались в неглубокие ямки, вырытые на площадках. Площадки зафиксированы в структуре некоторых из раскопанных курганов, т. е. насыпи были сооружены непосредственно на погребальных площадках (Аун М.Э., 1980а).
Площадка, окруженная ровиком, в которой было восемь грунтовых ямок с остатками сожжения, исследована Е.Н. Носовым в могильнике культуры длинных курганов на берегу оз. Съезжее в Хвойнинском р-не Новгородской обл. (Носов Е.Н., 1980, с. 21, 22).
Ареал длинных курганов в целом охватывает три древнерусские земли — Псковскую, Смоленскую и Полоцкую. Все они, согласно сведениям летописей, были заселены кривичами — самой крупной этнографической единицей восточного славянства.
В этнографическом введении Повести временных лет указывается, что кривичи обитали «…на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленскъ» (ПВЛ, I, с. 13). Тот же источник под 862 г. отмечает, что «перьвии насельници… въ Полотьски кривичи» (ПВЛ, I, с. 18), а полочане происходят от кривичей (ПВЛ, I, с. 13). В Ипатьевской летописи под 1140 и 1162 гг. (ПСРЛ, II, с. 15, 91) и в Воскресенской летописи под 1129 и 1162 г. (ПСРЛ, VII, с. 28, 76) полоцкие князья называются кривичскими. Из летописной легенды о призвании варягов очевидно, что Изборск стоял в старой кривичской земле (ПВЛ, I, с. 18), а в Архангелогородском летописце сохранилось прямое известие об Изборске как кривичском городе (Шахматов А.А., 1899, с. 336). Поэтому в научной литературе укоренилось мнение, что Псковская земля была частью кривичского ареала.
Утверждение Г.С. Лебедева, что кривичской принадлежности населения Псковской земли будто бы противоречат языковые материалы (Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С., 1978, с. 81–85), несправедливо. Как раз наоборот, языковые данные не разъединяют, а объединяют Псковскую землю со Смоленской и Полоцкой. Ныне псковские говоры относят к переходным, сложившимся в условиях тесного взаимодействия наречия, ставшего севернобелорусским, с северновеликорусским (Аванесов Р.И., 1949, с. 230–234). При этом языковые особенности, связывающие псковские говоры с говорами других кривичских земель, получили в Псковской земле самое последовательное распространение. Можно полагать, что в конце I и начале II тысячелетия отчетливого рубежа между псковскими и смоленско-полоцкими территориями еще не было. Формирование южной границы псковских говоров, т. е. пучка изоглосс, отделяющего их от севернобелорусского диалекта, специалистами датируется временем Великого княжества Литовского (Образование севернорусского наречия, с. 445–452).