Неожиданно она поняла, что способна легко участвовать в общей беседе и, более того, время от времени высказывать собственное суждение. Она выросла в семье судовладельцев. Рассуждения о торговле, грузах, расстояниях звучали для нее колыбельной песней. Новыми были лишь названия портов и маршрутов.
Закрытый мирок Макао изголодался по новым лицам, и молодая английская красавица была встречена с восторгом. Элизабет была буквально завалена приглашениями на обеды и ужины, куда ее неизменно сопровождал генерал-губернатор. Он же составлял расписание ее появлений в свете. Она уже побывала на китайской опере, поразившей ее своей несхожестью с постановками, которые ей приходилось видеть на Западе. Она также частенько слушала множество исполнителей традиционных португальских фадо — песенных сказаний, как правило, описывающих страдания покинутого возлюбленного.
Приглашали ее и на пикники, а однажды ей довелось принять участие в рыболовецкой партии, которая отправилась в открытое море на джонке. Все ей приносило новые радости и новые впечатления.
Маркиз де Брага не спеша раскладывал свои карты. Он был прекрасным хозяином и безупречным джентльменом. Наложницам было строго-настрого велено не попадаться гостье на глаза, а сам он ни словом, ни поступком не давал ей повода для подозрений в нечистоплотности намерений. На самом же деле ее красота и молодость произвели на него сильное впечатление. Он мечтал о том дне, когда сможет извлечь выгоду из ее нахождения в Макао. При этом он ни на минуту не забывал, что она была членом известной аристократической семьи, но, что было еще важнее, она была магнитом, способным привлечь в Макао Джонатана Рейкхелла.
Лишь одно обстоятельство ее пребывания во дворце генерал-губернатора тревожило ее. Отведенные ей комнаты были и роскошными, и уютными, но каждый раз она досадовала, когда при входе ее встречали часовые в военной форме. Она могла свободно передвигаться в любом направлении, но офицер и двое гвардейцев неотступно следовали за ней.
Однажды у нее промелькнула страшная мысль, что ее здесь держат в плену. Дон Мануэль в любую секунду может отдать соответствующее распоряжение, и ее визитам и прогулкам тут же будет положен конец. Однако тут же она упрекнула себя в излишней впечатлительности. Ведь он неизменно проявлял себя истинным джентльменом и не дал ей ни малейшего повода для таких подозрений.
Однако ее тревоги подстегнула одна коротенькая беседа с маркизом.
— Я чувствую себя здесь превосходно, ваше превосходительство, — сказала она. — Но мне пора подумать о возвращении в Кантон.
— Немедленно выбросьте эти мысли из вашей прелестной головки, — весело, но в то же время твердо проговорил он. — Ваш визит в Макао еще только начался.
Некоторое неудобство доставляли Элизабет и португальские обычаи, перенесенные на распорядок дня в колонии. Особенно не по душе ей пришлась сиеста, которая свято соблюдалась в послеполуденные часы. Учитывая, что в это время температура достигала самой высокой дневной отметки, было, наверное, благоразумно отдохнуть в постели, пока с моря не подуют прохладные бризы. Но в ее жизни установились уже собственные привычки, и в эти часы она продолжала бодрствовать.
Как-то раз во время сиесты она услышала странный звук, наполнивший ее душу страхом. То был рев слона. Звук повторился, на сей раз показался ей еще более громким и зловещим. В неясном порыве Элизабет устремилась из своих покоев к окнам, из которых открывался вид во внутренний двор. Она понимала, что ее часовые наблюдают за ней, но ей было не до них. Она увидала огромных размеров слона, который, подняв свой хобот, трубил и топтался на месте. Вдруг все в ней похолодело. Перед слоном, сложив голову на деревянный брусок, на коленях стоял мужчина со связанными руками и ногами. Он не мог пошевелиться, не мог отступить от слона. Когда она пригляделась, его лицо показалось ей знакомым. И тут же она его вспомнила. То был Райнхардт Браун, слуга Эрики фон Клауснер, она встречала его и в Лондоне, и в Новой Англии. Она понятия не имела, что могло привести его в Макао. Ясно было одно: этот человек находится в смертельной опасности.