Чарльз потягивал чай маленькими глоточками, находя его нестерпимо горячим. Наслаждения от чаепития он не испытывал. Он встал и снова зашагал по комнате, — неожиданно он расхохотался, и его компаньоны вздрогнули. Оба не видели ничего забавного в создавшейся ситуации и потому уставились на Чарльза в полном недоумении.
Тот снова хихикнул.
— У вас, у янки, есть одна поговорка, которая замечательно подходит к нашему положению, Джонни, — заявил он. — Полагаю, что звучит она так: «Не все ли равно, как с хорька шкуру драть».
Чарльз был известен своей изобретательностью, и Джонатан нимало не удивился такому началу:
— Я вижу, ты что-то придумал.
— Держу пари, что это так! — ответил Чарльз. — Молинда, ты проработала у Толстого Голландца долгие годы и пользовалась гораздо большим его расположением, чем мы оба когда бы то ни было, а потому слушай внимательно и укажи все шероховатости моего плана. Я считаю, что решение наших проблем следует искать в черном золоте.
— В перце? — удивленно спросила Молинда.
— В перце, — убежденно повторил Чарльз. — К нашему счастью, в этой части света ныне находится шесть кораблей «Рейкхелла и Бойнтона». Два стоят в Вам Пу, три — в нашем гонконгском доке, а последний либо только что прибыл на Яву, либо с минуты на минуту войдет в тамошний док. Я предлагаю постараться и наскрести денег, чтобы нагрузить перцем все шесть кораблей.
Джонатан громко присвистнул.
— Не то чтобы я ставил под сомнение твою мудрость, Чарльз, — сказал он, — и все же я не уверен, что с шести кораблей, груженых перцем, мы сможем сделать такую прибыль, которая окупила бы…
— Слушайте меня внимательно, — перебил его Чарльз. — Незамедлительно после закупки перца и погрузки его на борт наших кораблей Толстый Голландец использует все свои безграничные связи в правительстве Голландской Ост-Индии, чтобы объявить торговлю перцем — для всех и для каждого и под любым предлогом — на какой-то срок незаконной. Разумеется, эмбарго не будет носить постоянного характера, но продлится достаточно долго для того, чтобы мы смогли продиктовать в Лондоне свои цены на перец на мировом рынке и сорвать на этом деле жирный куш.
План был настолько дерзок, что Джонатан даже рассмеялся.
— Идея сама по себе ни с чем не сравнимая. Но мне в голову приходит десяток причин, почему вся схема не будет работать.
— Думай лучше о том, почему она все-таки заработает, Джонни! — заявил Чарльз и повернулся к Молинде. — Ну? — требовательно спросил он.
Когда Молинда сидела, плотно сжав ладони обеих рук и о чем-то напряженно размышляя, она имела некоторое сходство со статуями острова Бали.
— Твоя идея очаровательна, Чарльз, — промолвила она. — Разреши мне задать только один вопрос: почему Голландцу захочется следовать твоим желаниям в этом мероприятии?
— Мы долгое время сотрудничали с ним, — ответил Чарльз, — и он никогда не забудет, что Джонни помог ему стать владельцем клипера в те годы, когда за ними гонялся весь мир. К тому же он купил у нас уже полдюжины кораблей, и мы всегда ставим его интересы во главу угла.
Молинда покачала головой:
— Голландец умеет платить добром за услуги друзей. Он может преподнести девушку-рабыню или попугая. Он подарит индонезийские шелка и слоновую кость, которые дома можно будет отдать женам и матерям. То, что предлагаешь ты, потребует от него совершения гораздо более весомого благодеяния.
— Надеюсь, что тщеславие вынудит его действовать, — сказал Чарльз.
Джонатан быстро подхватил его мысль.
— Ну да, я понимаю, куда ты клонишь. Голландец — очень тщеславный человек, и потому нам надо попросить его о том, на что во всем мире способен лишь он один. Но сомнительно, чтобы одного тщеславия оказалось для этого достаточно. Твоя схема слишком уж безыскусна. Вне всякого сомнения, мы заработаем огромные капиталы, если одни во всем мире будем торговать перцем. Я помню, что единственным источником перца в мире остаются острова Голландской Ост-Индии, и мы могли бы завладеть преимуществом естественной монополии, — но я уже сказал, что не уверен, нашли ли мы ключ к тому, чтобы заставить Голландца действовать в наших интересах.
— Вы не нашли ключа, — отозвалась Молинда, — но вы и не слишком усердно его искали.
Она улыбнулась, отчего красота ее стала еще более пленительной.
— И все же я не могу корить вас. Решение лежит на поверхности, и вы, конечно, просмотрели его.
Джонатан приподнял брови.