— Я? Мой глаз все примечает, все видит!.. — Засохшая губа старухи дрожала, кривые, как корневища, жилистые руки тряслись. — Да-а, горько плакала и цветы поправляла… Так что не мучайся понапрасну, душа моя, не надо! — сказала и, выбрасывая вперед палку, ушла.
«Ложь!» — хотелось крикнуть женщине, но старуха уже была далеко. Лишь чернела согнутая спина. Надо бы окликнуть ее, но не смогла: язык будто прилип к гортани, горло пересохло, стало холодным. Гнев поднимался в ней. Но к кому? К этой старой карге, к мертвому ли мужу?
Кривая мрачная туча, величиной со старуху, заволокла солнце. Потемнело вокруг. Что это было? Что сказала старуха? В молоко вылили черную краску.
Слово — правдивое ли, лживое ли… Чаще лживое. Живых отворачивающее друг от друга, пятнающее чистые чувства, приносящее любовь в жертву ненависти. Острое, с ядом в наконечнике слово… Ты и мертвого не оставило в покое!
Женщина спускалась к городу. Море было синее. Темнее неба. Она подошла к автобусной остановке, взглянула на детей, что играли на бывшем пустыре у новостройки. Будто увидела в них своих девочек, увидела еще не родившихся на свет внуков. Чуть успокоилась. Но слова вновь и вновь жгли сердце. Правдивые ли, ложные ли — узнать бы! Впрочем, какая теперь от этого польза?
Только вошла она в автобус, как увидела черную согнутую спину в чадре.
— Стой!.. — вырвалось у женщины.
Люди недоуменно переглянулись.
— Кому кричишь, сестра?
В автобус ввалились молодые ребята, загородили женщине дорогу.
«Ты лжешь!» — захотела она крикнуть, но что-то помешало ей. Сомнение закралось в душу.
Автобус остановился. Женщина протиснулась к выходу, туда, где она увидела ту согнутую спину. Но старухи на месте не оказалось. Сошла, оглянулась вокруг — старуха исчезла, как сон. Будто и не было ее вовсе. Женщина потрогала рукой молодое деревцо. Голые ветки. Снова вспомнились слова поэта: «Листопад…» Чьи же эти стихи? Но сейчас не поздняя осень, а ранняя весна. И голизна ветвей совсем не осенняя. Гладкие и блестящие, они скоро зазеленеют. Морщины на лице женщины разгладились. Взгляд прояснился. Как небо, как море.
1963
Перевод М. Гусейновой.
КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
— Добрый день, мама, врач не приходил?
— Нет.
— Как сердце?
Исмет-ханум, вздохнув, промолчала. Что ответить Шаргии? Сердце уже старое, мышцы дряблые — нужно новое сердце, крепкие мышцы, одним словом, нужна молодая Исмет, а это — невозможно: молодая Исмет только в воспоминаниях старой Исмет-ханум. «Этот мир земной — окно, каждый взглянет и уйдет…»
Шаргия устала. До полудня она проверяла дворы самых дальних домов на своем участке, потом заглянула на службу, оттуда — на новый рынок и домой. И половина обеденного перерыва уже позади, а надо бы перекусить и немного отдохнуть.
Вчера врач быстро осмотрел больную Исмет-ханум, выписал лекарства. «Простуда, — сказал он, — пусть бережет себя от воспаления. Это опасно в ее возрасте». «Бережет себя…» Исмет-ханум не знает, что значит беречь себя. С детства к этому не приучена. В доме много работы: это почистить, то убрать… А обед? А заботы о внучке? Дел — по горло, времени мало, все оно куда-то торопится, спешит.
С утра сердце у Исмет-ханум покалывало, ей не хватало воздуха. Еще до прихода Шаргии она встала, подошла к окну, подставила грудь навстречу ласковому ветерку. Жадно глотала пахнущий степью воздух. Сердце стало колоть еще больнее. Она опять легла.
На прошлой неделе Шаргия провожала Ахсана. Был вечер, шел дождь. Ветер со злостью швырял в лица прохожих холодные капли. Из водосточных труб с шипением вырывалась белая пена. Она смывала с тротуаров грязь и пыль.
Возвращаясь, Шаргия не замечала дождя…
Вот уже сколько ночей Шаргия думает об Ахсане. Не может уснуть. Подушка становится жаркой, она переворачивает ее, прикладывает горящую щеку к прохладному полотну наволочки.
Шаргия задумалась: «Интересно, что теперь делает Ахсан? Вспоминает ли обо мне?»
Ахсан не любит писать письма. Иногда звонит по телефону: «Как живете?.. Как мать?.. Как Наргиз?..» О чем можно поговорить за три минуты? Не успеешь обмолвиться парой фраз, как разговор прерывается: «Ваше время истекло, разъединяю». Стандартные вопросы и ответы.
Шаргии ничего от Ахсана не надо. Пусть даже не присылает из района гранаты и рыбу. Лишь бы сам приезжал.
С того времени, как родилась Наргиз, за эти десять лет, Шаргия от Ахсана дважды получала деньги: пятьсот и триста, еще старыми деньгами. Но дело вовсе не в них. Лишь бы не бросил, был дочери отцом.