— Воспитать чужого ребенка чрезвычайно трудно, — говорила она, — и следует хорошо обдумать, стоит ли отрывать его от коллектива. Ваше намерение может оказаться минутной прихотью, а у ребенка будет покалечена душа.
— Это у нас выношено годами, — тихо проговорила Белла.
— А сможете ли вы хорошо его воспитать?
— Этого мы вам сказать не можем, — ответил Давид.
— Вот видите!
— Видеть еще рано.
— Да, конечно, тем более что вам необходимо еще получить официальное разрешение.
Давид расстегнул китель и достал из бокового кармана паспорт и вчетверо сложенный листок:
— Пожалуйста.
Заведующая прочитала бумагу, заглянула в паспорт и вслух произнесла:
— Беккер.
Давид, когда кто-нибудь вслух произносит его фамилию, настораживается. Беспокойство это, возможно, порождено его чрезвычайной чуткостью, а может быть, передано ему по наследству далекими предками. Во всяком случае, Давиду не очень приятно, когда, не обращаясь к нему, называют его фамилию.
— Я бы вам не советовала.
— Мы уже прошли этап советов, — твердо сказал Давид, но, считая пререкания излишними, миролюбиво добавил: — Мы понимаем, что предупредить нас ваш долг.
— Ну что ж, — согласилась заведующая, — давайте подумаем.
— Мы бы хотели взять мальчика.
— А мне кажется, что на воспитание лучше брать девочку, они мягче, послушнее, легче привыкают.
Боясь, что настойчивость мужа рассердит заведующую, Белла поспешила вмешаться:
— И девочка хорошо.
Но Давид упрямо повторил:
— Все-таки мы бы хотели взять мальчика.
— Спешить с окончательным решением еще рано, — усмехнулась заведующая и вышла из комнаты.
— Мы же с тобой договорились, — упрекнул жену Давид.
— Может, заведующая права? Какая разница, к кому нам привыкать? Вот если бы свой… — Посмотрев на Давида, осеклась: — Ладно, не буду!
Заведующая вернулась с белыми халатами.
В полутемном коридоре пахло едой; видимо, приближался час обеда. Заведующая открыла дверь большой застекленной веранды. За низкими столиками и на ковре играли дети. Их было много, но взгляд Беллы и Давида разом выхватил малыша, сидевшего на руках воспитательницы, как нахохлившийся воробей на ветке. Увидев незнакомых людей, все примолкли, но лишь на мгновение. Малыш задвигался на руках воспитательницы, пытаясь вырваться. Она опустила его на пол, и он засеменил прямо к Белле. Белла взяла мальчика на руки и осторожно прижала к себе.
— Вот и судьба…
Давид погладил шелковые светлые волосы на круглой головке.
Заведующая громко произнесла:
— Это Юра Иванов.
— Ну что ж, пусть будет Юра.
Заведующая хотела что-то добавить, но промолчала.
Через неделю Беккеры снова приехали в Турист. Весь день они провели с Юрой: гуляли с ним в лесу до обеда и после «мертвого» часа. Знал он всего несколько слов. Беллу называл то «няня», то «мама», то «тетя». Малыш сторонился Давида, прятался за Беллу, когда тот хотел взять его на руки. Этот день вымотал их. Мальчик был все время в движении, бегал, прыгал, падал, требовал ежесекундного внимания.
На следующее воскресенье они опять приехали. Мальчик заново привыкал к ним, и они, как и в прошлый раз, гуляли с ним в лесу.
Приехали еще раз. Им сказали, что в конце недели они смогут его взять. Старшие дети, завидя их, кричали: «К Юре приехали папа и мама!» Но сам Юра за неделю забывал их.
Заведующая знала, что Беккеры меняют квартиру. Она присмотрелась к этим людям и внутренне успокоилась. Давид и Белла хотели начать новую жизнь в новом доме и, чтобы никто никогда ничего не узнал, переехать вместе с мальчиком.
Обмен удался сравнительно легко. Правда, старый их дом стоял в центре, на Пушкинской улице, напротив филиала Большого, в пяти шагах от метро; три окна их огромной комнаты с лепным потолком смотрели прямо в фойе второго этажа театра. Теперь они должны будут жить на Усачевке, в красном кирпичном доме неподалеку от завода «Каучук». К тому же у них требовали приплаты за то, что квартира, куда они переезжали, была отдельная. Белле пришлось продать единственную свою ценность — выдровую шубу, которую она сберегла даже в годы войны.
Пока перевозили мебель, Белла поехала за Юрой. Заведующая посадила ее с мальчиком в поезд.
Оформили усыновление и получили для Юры новые метрики. В графе «отец» записали — «Давид Абрамович», в графе «мать» — «Белла Иосифовна». И сам он стал Беккером.
Их жизнь круто изменилась. Белла теперь работала надомницей. Они жили по Юриному расписанию, каждая их фраза начиналась с его имени, все рассматривалось под углом зрения полезности или вреда для Юры.