Несмотря на все усилия, никто из философов не представил вразумительного ответа, и Насреддин предложил свой вариант:
— За день рыба так устает, что по ночам забирается на деревья и отсыпается.
— Нелепица! — возмутились мудрецы.
— Почему? — спросил Насреддин. — Рыба же не корова, ей ничто не мешает лазить по деревьям.
Корабль, на котором плыл Насреддин, начал тонуть, и его спутники упали на колени и воззвали к небесам. В слезных мольбах они говорили о-том, что сделают, если останутся живы.
— Спокойно, друзья! — воскликнул Ходжа. — Не разбрасывайтесь обещаниями! А то как бы ваше положение не стало еще затруднительнее. Доверьтесь мне! Кажется, я вижу землю.
Правитель призвал Насреддина, чтобы посоветоваться с ним по медицинскому вопросу.
— Скажи мне, — спросил он, — в каком часу разумнее всего обедать?
Ходжа на мгновение задумался.
— Все зависит от человека, — наконец сказал он. — Для правителя любое время подходящее. А бедняк ест тогда, когда найдет еду.
Насреддин сидел у реки, когда кто-то крикнул ему с противоположного берега:
— Эй! Как перебраться на другую сторону?
— Ты уже на другой стороне! — прокричал в ответ Насреддин.
Жена Ходжи Насреддина была при смерти. Чувствуя, что ей немного осталось, она сказала мужу:
— Дорогой, я жалею об одном — теперь некому тебя будет поддержать. Хочу, чтобы ты знал, если захочешь жениться снова — женись, только пообещай мне кое-что.
— И что же? — спросил Ходжа.
— Пообещай, что твоя новая жена не будет носить мои вещи, которые бы напомнили тебе о грустном?
— Конечно, обещаю, — сказал Насреддин. — Мне и в голову бы такое не пришло. К тому же, Фатима все равно не влезет в твои наряды.
Размышляя о человеческой слабости, Насреддин заметил: — С младенческих лет я не стал сильнее.
— Как же так? — спросили люди.
— Возле моего дома лежит большой камень. Я не мог его сдвинуть тогда — и не могу сейчас! — сказал Ходжа.
Ходжа ехал с сыном на базар. Мимо шли люди. Ходжа услышал их шопот:
— Что за времена настали? Посмотрите на этих двоих — никакой жалости к бедному животному!
Ходжа велел сыну слезть с осла и идти дальше пешком. Им повстречались другие прохожие, которые принялись шушукаться:
— Что за времена настали? Посмотрите на этого человека — его бедный слабый сын вынужден идти пешком, а он едет на осле!
Ходжа велел сыну ехать верхом, а сам спешился. Новые встречные запричитали:
— Что за времена настали? Этот юноша едет на осле — а его старый больной отец вынужден волочить за ним ноги!
Ходжа велел сыну слезть с осла, и они вдвоем поплелись к городу, а животное пошло за ними. И очередные прохожие рассмеялись:
— Посмотрите на этих идиотов — у них есть осел, а они идут на базар пешком!
Ходжа отдыхал под развесистым дубом неподалеку от дынного поля. Он размышлял: «Все говорят о великом замысле Всевышнего, но посмотрите на этот великолепный дуб с до смешного мелкими желудями, и на эти ползучие дынные стебли и их огромные плоды. По-моему, тут какая-то ошибка».
Вдруг его по носу ударил сорвавшийся с ветки желудь.
— Ох! Теперь я понял божественную премудрость!
Крестьянин спросил у Насреддина, принесут ли его оливы в этом году урожай.
— Принесут, — сказал Ходжа.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю, и все.
Позднее этот крестьянин видел, как Ходжа выискивает у моря выброшенный на берег плавник.
— Ходжа, плавника здесь нет, я смотрел! — прокричал он. Через несколько часов он снова встретил Насреддина. Тот устало волочился домой, дров у него не было.
— Как же твои предчувствия? Ты можешь угадать урожай оливок, но не знаешь, есть ли на берегу плавник?
— Я знаю то, что должно быть, — сказал Насреддин, — но не знаю того, что может быть.
Прослышав о человеке, который хочет выучить курдский язык, Насреддин вызвался быть его учителем. Правда, его знание курдского ограничивалось несколькими словами.
— Начнем со слова «горячий суп», — сказал Ходжа. — По-курдски это «ааш».
— Что-то не пойму, Ходжа. А как будет «холодный суп»?
— Нет такого слова. Курды любят только горячий суп.