Министр принял его весьма любезно.
— Я позволил себе пригласить вас сегодня не для того, — начал министр, — чтобы обсуждать ваши дела, а затем, чтобы посоветоваться с вами о некоторых навигационных проблемах, касающихся плавания в почитаемых вами районах Мирового океана.
Затем он вытащил несколько карт, между обоими моряками завязалась оживленная беседа, и министр не скрывал своего интереса к молодому моряку.
Внезапно отворилась дверь, и слуга доложил о прибытии императора, который тут же вошел в кабинет.
— Ваше превосходительство, — сказал Наполеон, — я приехал лично, чтобы решить один очень важный вопрос. Ах! — прервал он себя. — Вы заняты?
— Я уже закончил и весь к вашим услугам, сир.
Император впился глазами в Сюркуфа, стараясь угадать, какое впечатление произвело на того внезапное появление французского вождя. Бонапарт полагал, что капитан придет в замешательство, однако ошибся: тот и бровью не повел, только отступил с глубоким поклоном в сторону и устремил взор на министра, ожидая слов прощания.
— Капитан Сюркуф, ваше величество, — представил его министр.
— Капитан? — холодно спросил Наполеон и резким голосом, будто собираясь объявить выговор, добавил: — Кто произвел его в капитаны?
— Не Франция, сир, нет. Морской обычай! — с достоинством ответил Сюркуф. — Те, что почтили меня этим высоким словом, возможно, и не знали никакого другого, более подходящего. Времена, когда достаточно было называть любого просто гражданином, давно прошли.
— Тоскуете по тем временам? — спросил Наполеон отрывисто, желая обескуражить собеседника.
— Прежде всего я тоскую по счастью для моего отечества, — спокойно ответил Сюркуф.
— А что для этого требуется?
— Мир и широкая дорога для всех добрых творений человеческих рук и духа.
— А если жить в мире невозможно?
— Тогда следует добиваться мира достойными средствами, употребляя их с умом и предприимчивостью.
— Каперство вы тоже считаете одним из этих достойных средств? — с улыбкой спросил император.
— Нет, — прозвучал честный ответ. — Я — капер, но не чувствую за собой вины и греха, потому что я — червь, извивающийся под вражеской пятой, червь, которому не даны ни львиные зубы, ни медвежьи когти.
— И все же вы весьма опасный червь, — не удержался от реплики Наполеон. — До нас доходили вести о ваших подвигах. Почему вы не вступили в военный флот?
— Тот, кто указывает мне на дверь, не должен ожидать, что я вновь постучу в нее. Я сражаюсь за свое отечество, хотя оно и отвергло меня. Я навсегда останусь верным ему, даже если оно порой и довольно неучтиво обходится со мной.
— Говорят, вы ведете процесс?
— Меня незаконно лишают моей собственности.
— Я убежден, что справедливость восторжествует. Мы еще увидимся с вами. О времени встречи вас известят, — сделав прощальный жест рукой, император проводил Сюркуфа любезной улыбкой.
Несколько дней спустя дядюшка Кардитон был немало удивлен, увидев перед своей гостиницей карету, из которой вылез адъютант императора. Тот наказал хозяину передать Сюркуфу, что его величество соблаговолил назначить ему аудиенцию завтра в полдень.
На другой день Сюркуфа приняли в том же самом кабинете, где Наполеон, будучи еще консулом, принимал Роберта Фултона.
— Капитан, я позаботился о вашем деле. Спорную сумму вам выплатят, как только вы пожелаете, — сказал Наполеон и остановился, явно ожидая, что в ответ польется поток благодарностей.
Однако моряк не был обучен политесу.
— Благодарю, сир! — просто ответил он. — Но французский суд столь справедлив, что вашему величеству, право, не следовало обременять себя еще и моими заботами.
— Не понимаю вас, — резко бросил император. — Благодаря мне ваше дело решилось быстрее, чем оно прошло бы через суд, хотя результат, конечно, был бы тем же самым. Равным образом дело обстоит и с фрегатом, стоимость которого уже подсчитали. Возьмите этот бумажник. В нем сумма, которую вы требовали.
Наполеон взял со стола бумажник и протянул его Сюркуфу. Тот принял его с поклоном и учтиво сказал:
— Еще раз благодарю ваше величество. Теперь я могу вернуться к исполнению своего долга.
— Вы хотите покинуть Францию, когда все гавани блокированы и ни один корабль не может выйти в море?
— Сир, — улыбнулся Сюркуф, — я пришел сюда, несмотря на блокаду, и снова уйду в море, когда будет нужно.