Последняя особенность создает для человека особые трудности, когда он пытается подчинить себе огромные массы воды. И он может делать это только там, где позволяют природные и технологические условия. Ни одна операция с почвами или растениями не заставляет его работать в кооперации с большим числом людей. Но величина водных ресурсов, за исключением ручьев и небольших речушек, ставит перед человеком техническую задачу, которую он сможет решить только в том случае, если будет сотрудничать с огромным числом людей.
Существует ли необходимость использования гидравлического потенциала?
Стимулирующее противоречие, заключающееся в ландшафте, который имеет огромный гидравлический потенциал, очень хорошо заметно. Такой ландшафт получает недостаточное количество осадков или вообще их лишен, но имеет другие доступные ресурсы влаги. Если человек решает, что их надо использовать, он может превратить сухие земли в плодородные поля и сады. Может, но захочет ли? Что заставляет его заняться делом, которое потребует огромных усилий и связано с высокопроблематичными последствиями?
История показывает нам, что такое решение принимали многочисленные группы людей. Но в то же время множество других от него отказывались. В течение нескольких тысячелетий племена собирателей, охотников, рыболовов и пастухов жили в регионах, обладавших огромным гидравлическим потенциалом, часто в соседстве с людьми, занимавшимися ирригацией, но лишь немногие отказались от своего привычного образа жизни ради гидроагрокультуры.
Впрочем, следует отметить, что у людей не было крайней необходимости использовать новые возможности, которые предоставляла им природа. Ситуация была открытой, и создание водных сооружений представляло собой одну из нескольких возможностей. Тем не менее люди выбирали этот курс так часто и в таком большом количестве мест, что мы можем сделать вывод, что эта процедура была регулярной.
Человек всегда выбирает то, что сулит ему какие-либо выгоды. В тех случаях, когда внутренние или внешние причины предлагают ему изменить технологию, материальное производство или социальные отношения, он сравнивает преимущества существующего положения дел с преимуществами – или недостатками – того положения, которое возникнет в результате перемен. Для достижения поставленной цели необходимо будет приложить огромные усилия, которые заставят его отказаться от приятных действий в пользу неприятных, а также осуществить социальную и культурную адаптацию, которая может привести к потере личной или политической независимости.
Если сумма преимуществ решительно перевесит все будущие жертвы, человек станет стремиться к переменам и начнет действовать; если же преимущества покажутся ему проблематичными, то он предпочтет, чтобы все осталось таким, как было. И здесь, как и везде, бюджет представляет собой сочетание материальных и нематериальных вещей; попытка сформулировать их исключительно в терминах большего или меньшего количества сооружений или товаров окажется несостоятельной. Материальные соображения, разумеется, играют очень большую роль, но истина может быть установлена только в том случае, если полностью оценены такие факторы, как личная безопасность, отсутствие насилия и проверенные временем образцы мышления и действий.
Историки культуры придают большое значение такому факту: в течение недавней эпохи геозоологии отдельные группы людей занялись сельским хозяйством, позволяющим добыть пропитание; оно могло быть их основным занятием, а могло стать лишь вспомогательным. Тех, кто выбрал сельское хозяйство в качестве главного, было больше. Нет сомнений, что этот выбор повлиял на судьбу человечества самым решительным образом. Тем не менее любая ссылка на закон признанного преимущества должна учитывать, что многие племена первобытных людей не занялись растениеводством ни в древние времена, ни даже после появления мощных стратифицированных аграрных цивилизаций.
Аграрная альтернатива не стала особенно привлекательной для групп людей, не желавших заниматься сельским хозяйством в те времена, когда оно было примитивным, а лидерство – не всеобъемлющим. Однако после расслаивания сельскохозяйственных сообществ выбор стал более осознанным. Власть, которой обладали в соседних аграрных странах правительства и богатые землевладельцы, стала отпугивать людей, ибо переход к земледелию мог привести к тому, что они вынуждены будут подчиниться жестоким методам политического контроля и контроля за собственностью. Очень часто новые поля неподалеку от лагеря своих бывших соплеменников обрабатывали жены и дети соседнего племени, которые были захвачены в плен, а доминирующие члены племени, то есть взрослые мужчины, упорно не желали отказываться от охоты, рыбной ловли или пастушества. Многие примитивные люди, страдавшие от голодных лет или даже долгих периодов недоедания, не желая превращаться в земледельцев, демонстрировали огромную привлекательность нематериальных ценностей, когда материальная безопасность могла быть достигнута только ценой политического, экономического и культурного подчинения.