Очевидно, все великие китайские идеи (дао) об обществе, правительстве, человеческих отношениях, военном деле и историографии кристаллизовались в течение классического периода территориальной раздробленности, в самом начале имперской эпохи. За созданием экзаменационной системы и обновлением идей Конфуция с упором на психологию последовало объединение всех земель в империю, перенос экономического центра в долину реки Янцзы и сооружение широкой искусственной реки – Большого канала. Другие крупные перемены произошли в течение более поздних периодов имперского Китая и затронули область драмы и популярных романов; но все это частично стало следствием нового влияния – полного подчинения Китая двум «варварским» захватническим династиям. Впрочем, ни одна из них не смогла уничтожить конфуцианской основы китайской философии.
Кульминация творческого выражения в Индии имела много общих черт с китайской. Образцы религии, государственного управления, законы и семейные традиции появились и достигли своего расцвета либо в то время, когда Индия представляла собой скопление независимых государств, либо в годы имперского объединения.
Арабское завоевательное общество на Ближнем Востоке тоже начиналось как империя. И самые великие идеи, связанные с законом, искусством управления государством и человеческими судьбами, были сформулированы в течение первого и начала второго периода господства исламского общества.
Стагнация, эпигонство и разложение
В заданных пределах созидательные перемены не могут идти бесконечно. Потенциал роста того или иного общества зависит от его природных и культурных условий, но, когда возможности для развития и дифференциации оказываются в значительной степени исчерпанными, процессы созидания начинают замедляться и зрелость сменяется загниванием. А она с течением времени приводит к стереотипному повторению (эпигонству) или окончательной ретрогрессии. Новые завоевания и расширение территории способствуют развитию культуры, но все эти перемены не обязательно изменяют существующий тип общества и культуры. В конце концов они тоже уступят место стагнации, эпигонству и ретрогрессии.
Тенденции к эпигонству и загниванию могут сливаться друг с другом. В завоевательных восточных обществах Старого Света они действительно соединились – с тенденцией уменьшения гидравлической интенсивности и создания новых ограничений для свободы личности. Если говорить об управленческих действиях, личной свободе и творчестве, то большая часть гидравлических обществ в поздний «имперский» период, вероятно, оперировала на более низком уровне, чем тот, что был достигнут в те дни, когда региональная ранняя «империя» процветала.
Сила сопротивления гидравлического общества
Но несмотря на то что институциональный уровень понизился, а периодические регенеративные процессы начали восстанавливать прежние «классические» условия, гидравлическое общество продолжало существовать, ибо находилось под управлением своей бюрократии, которая обладала монополией на власть. Оно собирало все свои технические и интеллектуальные силы для того, чтобы выжить. Его чиновники очень часто имели хорошее образование и отличались большим умом. Его крестьяне выращивали урожаи с большим старанием, чем крепостные Европы (японское сельское хозяйство, основанное на мелкомасштабной ирригации и стимулируемое китайским примером, было в эпоху феодализма не менее интенсивным, чем китайское), а его ремесленники очень умело обрабатывали различные материалы. У этих групп имелось множество стимулов для работы, но они не требовали политической независимости или создания народного правительства.
Не мешали иррациональные черты гидравлического деспотизма и воспроизводству бюрократии. С точки зрения стандарта рациональности аппаратное государство могло быть чрезмерно заорганизованным с экономической точки зрения. Оно могло содержать слишком большую армию для своей защиты, а его высшие чиновники создавали чересчур сильную полицию, которая должна была их защищать. Но до тех пор, пока режим сохранял свой рациональный минимум, он продолжал существовать. И он держал оборону против открытых обществ, сохраняя гораздо более высокий коэффициент рациональности до тех пор, пока его вооруженные силы не уступали по своей мощи армиям этих обществ.