Прекрасно понимая особенности «отсталой» и «полуколониальной» ситуации, в которой оказалась их страна, китайские коммунисты действовали очень быстро. Они установили новый, полууправляемый порядок, который по своей структуре и целям отличался от полууправляемого порядка аграрного деспотизма. Коллективизация в деревне, которая была проведена, после распределения земли, гораздо быстрее, чем в СССР, продемонстрировала стремление китайских коммунистов перейти, безо всякой задержки, от полууправляемого порядка к управляемому тотально. И какие бы отклонения ни возникали на этом пути – а их было много, и временами они вызывали искреннее изумление, – основная тенденция к кристаллизации тоталитарной системы власти, экономики и классовой структуры оставалась неизменной.
А что же остальная Азия?
По очевидным причинам возникновение коммунистического режима в Китае повлияло на колонии и бывшие колони Востока гораздо существеннее, чем создание СССР. Россию, в которой захватил власть Ленин, наблюдатели Востока считали европейской страной, которая до недавнего времени осуществляла империалистический контроль над обширными районами Азии. Китай же, где власть захватила партия Мао, считался восточной страной, которая к тому же сильно пострадала от западного и японского империализма.
Разумеется, антиимпериалистические идеи коммунистов показались революционерам Азии весьма привлекательными, пока к власти в Китае не пришли коммунисты. Советский Союз еще в 1920 году установил дружеские отношения с Турцией Ататюрка, а в 1923 году – с Сунь Ятсеном и его правительством в Кантоне. Неру же в 1927 году принял самое активное участие в работе 1-го съезда Антиимпериалистической лиги в Брюсселе, который проводили коммунисты.
В 20-х годах XX века революционеры азиатских стран возмущались советским завоеванием Грузии и Туркестана; не смогли они закрывать глаза и на экспансию Москвы в Восточной Европе после Второй мировой войны и на оккупацию Тибета, крупной страны, расположенной во Внутренней Азии. А ведь еще в 1930-х годах Мао дзэдун публично признал право Тибета на свободу. Они отреагировали на все эти действия, прибегнув к полу антиимпериализму, который всегда был готов атаковать беззащитные силы старого, сокращающего свои территории капиталистического мира, когда он не желал подвергать критике тотальный колониализм коммунистической России и Китая.
Подобное поведение объясняет, что враждебное отношение к западному империализму является одной из причин популярности коммунистических режимов в отсталых странах Азии. Другой, не менее важной причиной является родовое сходство с коммунистической системой управления и восхищение ею.
Политолог, который изучает лишь форму управления, может сказать, что после своего освобождения большинство некоммунистических стран Востока принялись восхвалять парламентский способ управления, а в некоторых азиатских странах, например в Индии, ведущие политические деятели стали очень серьезно относиться к своей вере в демократию. Да, это так. Но политолог, тщательно изучивший феномен управления, знает, что в различных институциональных контекстах одна и та же форма может иметь разные значения. Римский сенат в эпоху расцвета республики был совсем не похож на орган, который под тем же самым названием действовал во времена империи; а сентиментальная забота императора Августа о славных традициях Рима не помогла ему возродить республику, ибо Август сделал все, чтобы центр верховной власти находился за пределами эффективного контроля и поверх него.
А что же Азия? Отвечая на этот вопрос, следует помнить, что капиталистическая колонизация в течение трех столетий так и не смогла создать на Востоке многоядерные общества, основанные на сильном среднем классе, организованном труде и независимом крестьянстве. Не следует также забывать, что большая часть конституций новых суверенных азиатских стран прямо или косвенно объявляет статизм основной чертой своего управления[163].
Не следует также забывать, что во многих случаях – исключая лишь Ататюрка – стремление к статизму подтверждалось социал-демократическими принципами и что в большинстве этих случаев, за исключением лишь Сунь Ятсена, профессиональные социал-демократы были также горячими последователями Маркса.
163
Принцип статизма открыто декларируется во 2-й статье турецкой конституции. Он подразумевается также в конституциях националистического Китая, Индии, Бирмы и Индонезии.