Я подошел с рапортом, после чего он пожал мне руку и просил меня сесть. Он долго меня расспрашивал: какого я училища, в каком году я его окончил и в какой части служил в Германскую кампанию, а также и в Гражданскую. Затем он предложил мне заполнить краткую записку о прохождении службы и сказал, что это особо важно, так как за последнее время появилось много самозванцев, а поэтому все списки должны быть отправлены с особым офицером в город Омск, в отдел производства, где их тщательно проверяют по «Военному Инвалиду» и другим документам.
– Ваш список отправится завтра, а пока я вас причислю к штабу полка.
Затем, посмотрев на мой Владимир с мечами и бантом, он спросил меня, в каком году я получил этот доблестный орден. Я ответил, что в ноябре 1915 года в боях в направлении Ковеля, Юго-Западного фронта. Тогда он меня спросил, как я мог попасть в третьеочередную дивизию и как это случилось, что я, окончив старшим портупей-юнкером Владимирское Петроградское военное училище 1 октября 1914 года, то есть выпущенный в чине подпоручика, попал в «какой-то» 497-й пехотный Билецкий полк. Я засмеялся и сказал:
– Господин полковник! Я ожидал, что вы меня об этом спросите, – и вкратце объяснил ему: – Я взял именную вакансию для совместной службы с моим братом Борисом, капитаном Генерального штаба и командиром 32-го отдельного Инженерного батальона, так как я был выпущен по инженерным войскам. Прибыв в батальон, я был назначен в телеграфную роту и через месяц форменным образом «завыл» от этой неинтересной для меня службы и упросил брата отчислить меня в пехоту. Видя, что он со мной ничего не может сделать, он решил меня отправить в распоряжение дежурного генерала Юго-Западного фронта. По прибытии я был направлен во вновь сформированную 125-ю пехотную дивизию. Начальником дивизии был генерал-лейтенант Энгельгард, который назначил меня в 497-й пехотный Билецкий полк. Генерал Корешков, командир полка, послал меня в распоряжение командира 1-го батальона, и я сразу же принял в командование 2-ю роту. Я провел с этим полком всю кампанию, включая «Брусиловский прорыв», был в нем дважды ранен и тяжело контужен. Полк в боевом отношении был выше всякой похвалы. Я закончил свою службу в чине капитана и командиром 1-го батальона.
Я быстро заполнил мою краткую записку и передал ее адъютанту.
Командир полка произвел на меня дивное впечатление. В его манерах и обращении чувствовался гвардейский офицер. Он имел Георгиевский крест 4-й степени, Георгиевское оружие, Владимира 4-й степени, а на рукаве пять нашивок за ранения. Выйдя из кабинета командира полка, я встретил адъютанта, который сказал, что для меня готова квартира и денщик.
Денщик встретил меня с радостной улыбкой, забрал мои вещи, и мы пошли на мою новую квартиру. Денщик Василий, молодой сибиряк, очень веселый, мне сразу понравился. Квартира состояла из двух комнат и маленькой кухни. Осмотрев их, я предложил Василию жить со мной и взять одну из комнат для себя. Он от радости громко рявкнул:
– Покорно благодарю, господин капитан!
Итак, с этого момента перелистывается новая страница новых переживаний. Я хочу описать подробно жизнь 49-го Сибирского стрелкового полка после года Гражданской войны. Мне все кажется так странно, как будто мы с полком живем на маневрах старого времени. Начальник хозяйственной части, через своего денщика, просит меня зайти к нему. Ничего не поделаешь, придется идти… Оказывается, по распоряжению командира полка все офицеры должны иметь одну и ту же форму, то есть английскую, которую пригоняет специальный портной. Все это надо сделать быстро, а я даже не имел возможности и времени представиться моей соседке, прелестной женщине, которая при моей с ней встрече подарила мне обворожительную улыбку.