Матросы перегруппировались и снова пошли на нас. Приказ по цепи – быть готовыми принять их в штыки, резервный взвод влился в наши ряды, и мы с громким «Ура!» пошли на них; еще бы один момент, и мы вступили бы в штыковой бой, но в это время на противника обрушились наши два полувзвода с левого и правого флангов. Матросня попала в западню и с колоссальными потерями в панике бросилась обратно в деревню, но очень немного дошло их до деревни. Все поле было покрыто черными тужурками. Остановить нас было очень трудно, мы сидели на спинах в панике бегущих матросов и на их спинах ворвались в деревню. Но здесь нас ждал сюрприз. Мы не знали, что Московский отряд коммунистов находится в деревне. С жаром, под их огнем мы пошли в штыки, сбросили их с их позиций и погнали с остатками матросов к станции Свияжск. Пленных мы не брали. Жаль, что не было кавалерии, а то мы могли бы захватить и самого Троцкого, который удрал от нас из Свияжска перед самым нашим носом.
Первый наш бой! Какой успех! И все мы знали, что в этой победе мы должны быть благодарны полковнику Радзевичу. Какой он храбрый и в то же время спокойный… дивный командир, чудный офицер. Потери у нас незначительны, и те мы получили от Московского отряда. Крестьяне говорили, что мы их фактически уничтожили. Когда красные пришли в деревню, они орали, что перебьют всех «корниловцев», а как начали удирать, так штаны забыли надеть. «Ну и побили же вы их!»
Я также рассказал своим офицерам, что вскоре мы имели серьезный бой с латышской дивизией, которую мы, совместно с 1-м Чешским полком полковника Швеца, разбили и вывели из строя на долгое время.
– На этом я кончаю мою беседу с вами и благодарю вас, господа офицеры, за внимание, которое вы мне оказали.
Командир полка подошел ко мне, крепко пожал мне руку и, не говоря ни одного слова, пошел к выходной двери, но прежде, чем открыть дверь, он громко сказал:
– Благодарю вас, господин капитан!
Мои офицеры также благодарили меня и говорили, что не знали, что я был в партизанском отряде и рядовым в офицерской роте. Они, конечно, знали, что я был в Волжской дивизии. Настроение у меня дивное, я вижу успех в моей работе, а впереди еще много работы.
Вскоре мы получили тревожную новость, что наш фронт прорван и наша армия отступает. Наша дивизия в срочном порядке перебрасывается на фронт. Начались поспешные сборы полка, но это не мешало командиру полка поднимать с утра до вечера бокалы за победу… Беспокоюсь я за него… что же будет с ним на фронте? И чем я могу помочь ему? Мне жаль его от всего сердца. Ведь он отдал все, что мог, на защиту Родины. Пять ранений – два очень серьезных, которые до сих пор не дают ему покоя.
Полк выступил с оркестром из деревни Берск. Удивительно красивая военная картина, когда 3 тысячи штыков, как на параде, начали свой марш. Посадка полка – на станции Ново-Николаевск. Эшелоны уже готовы. Меня удивило, что все вагоны были украшены ельником и портретами адмирала Колчака. Откуда они успели достать все эти украшения?
Перейду обратно к полку и его посадке в эшелоны. Посадка произошла быстро, и наш полк с громким свистом паровоза двинулся к Омску. В Омске сосредоточивалась вся наша дивизия, и адмирал Колчак хотел посмотреть на нас, на его последнюю надежду… Наш полк проходил церемониальным маршем и получил особую благодарность от адмирала Колчака. После парада мы, то есть все офицеры, были приглашены в гарнизонное собрание на обед, а стрелки получили по чарке водки и очень хороший обед со сладким от адмирала Колчака. После обеда начались тосты, и я решил незаметно пойти к себе в эшелон. Подойдя к теплушкам 3-й роты, я услышал голос, который с яростью что-то доказывал стрелкам…
– Что же вы? Стрелять в своих же братьев будете? – и т. д.
Я тихонько подошел к теплушке и увидел какого-то типа в солдатской грязной форме, который, размахивая руками, доказывал стрелкам, что их ведут на убой царские палачи-офицеры. «Товарищи! Придете на фронт, и в первом же бою бросайте ваше оружие и переходите на сторону ваших братьев, которые сражаются за вашу свободу!»