— А огня?
Милов ответил не сразу:
— Как сказать: от пуленепробиваемого жилета не отказался бы.
— Думаете, это поможет?
— Нет, конечно. Я шучу.
— Понимаю. Хорошо, мы позаботимся обо всем, что сможет вам понадобиться. Полагаю, самым лучшим будет заложить груз на том самом месте, куда вы прибудете.
— А средства связи?
— Снабдим, разумеется. Но тоже — только в случае крайней необходимости. Каждый сеанс увеличивает риск. Да что я вам говорю — все это прописные истины.
— Только учтите одно пожелание, — сказал Клип тоном, подчеркивавшим важность того, что он собирался сказать. — Занимайтесь своим делом и не отвлекайтесь ни на что другое, понимаете? Ни на какие увлекательные дела, вроде поисков тех мифических ракет, о которых в свое время было немало шума, — вы помните, разумеется…
— Очень смутно, — сказал Милов. — Куда уж тут отвлекаться — вы мне надавали заданий… А сколько у меня времени на подготовку?
— Старт — не позже чем на седьмой день. Милов покачал головой:
— Я не располагаю таким временем.
— Что вы хотите этим сказать?
— У меня есть и другие дела. Если вы можете отправить меня, самое позднее, послезавтра, — я 6eрусь за работу. Если нет — отказываюсь. Я не умею откладывать.
— Что же, нас это вполне устраивает. Любите летать?
— Нет, — сказал Милов. — Но привык.
— А падать?
— С высоты? С парашютом вы имеете в виду?
— Я имею в виду — без него.
— Откровенно говоря, такого опыта у меня нет.
— Вот и появится.
— Не скажу, чтобы вы меня обрадовали.
— Надеюсь, что все обойдется без неприятностей.
— Дай-то Бог.
— Разумеется, мы будем молиться за вас.
— Благодарю.
«Как все это понимать в свете предчувствий? — подумал Милов, идя по длинному коридору в отведенную ему комнату. — Считать все это удачей или наоборот? Сумма красивая, слов нет. Но работа предстоит кудрявая, и даже очень. Ладно, кто поживет, тот увидит…»
Глава вторая
1
(171 час до)
Самолет компании «Си-Эй-Ти», совершавший чартерный рейс из аэропорта Кеннеди в Бомбей с посадками в Рейкьявике и Москве, по неизвестной причине взорвался в воздухе в половине первого ночи. Пассажиров на борту потерпевшего аварию воздушного корабля было, по счастью, немного — главным образом группа, похоже, спортсменов во главе с тренером, летевшая в Россию, чтобы, судя по их разговорам, сыграть несколько товарищеских матчей с российскими профессионалами, а после соревнований провести еще день-другой в Москве. Деловые люди, направлявшиеся из Штатов в Москву или Дели, предпочитали другие, более быстрые рейсы. В Москве же самолет — судя, во всяком случае, по документации, — должен был принять пассажиров, желавших лететь в Индию. Наверняка то должны были быть мелкие российские коммерсанты.
Взрыв произошел в хвостовой части самолета, и лишенная управления машина тут же перешла в беспорядочное падение. Еще не так давно подобная катастрофа означала бы безусловную гибель всех, кто находился на борту. Однако к тому времени, о котором идет речь, наученные горьким опытом авиационные державы разработали достаточно эффективные способы спасения людей даже и в таких безнадежных случаях. И когда самолет устремился вниз, совершая, подобно падающему листу, непредсказуемые движения, летчикам даже не пришлось ничего предпринимать самим: исправно сработавший компьютер мгновенно привел в действие необходимые механизмы. Специально для такого случая предназначенные заряды, исполняя свою миссию, отстрелили все, что теперь оказалось лишним в обезжизненной машине: крылья вместе с топливными баками и еще как-то державшиеся на полуоторванной хвостовой части моторы. Над фюзеляжем, внутри которого пассажиры успели уже надеть дыхательные маски, выскочившие из спинок кресел, как только давление в салонах начало падать, взметнулись, словно узкие, длинные языки пламени, а потом и широко распахнулись и тут же стали раздуваться, заполняясь гелием из имевшихся на борту баллонов, спасательные аэростаты, чьим первым назначением было — мягко опустить на землю все, что уже нельзя было назвать самолетом, но что еще оставалось средством передвижения. Опустить где придется, чтобы спасти. Пригодились все-таки громадные оболочки, до этого хранившиеся в уложенном виде в тесном пространстве между обшивкой лайнера и потолком пассажирской кабины. Падение самолета замедлилось, отстреленные части его, обогнав, уже исчезли глубоко внизу, а командир корабля, едва только он убедился, что и главный, и оба вспомогательных аэростата раскрылись полностью, объявил по трансляции, что всякая опасность для жизни и здоровья пассажиров, а также для целости и сохранности их багажа миновала.
Пассажиры, успевшие надежно пристегнуть пояса безопасности, перенесли воистину трагическое происшествие с достойным уважения спокойствием — вряд ли естественным, но тем не менее завидным. Так что несколько минут — довольно много, впрочем, — пока останки машины снижались, в кабине никто не кричал, не вскакивал с места и вообще не проявлял никаких особенных признаков растерянности: все, повинуясь команде тренера, просто-напросто остались на своих местах, лишь приняв рекомендованные для таких ситуаций позы: пригнулись, приблизив головы к коленям. И лишь рослый пожилой мужчина, до того дремавший в кресле "С" в первом ряду, отстегнулся, встал, несмотря на ощутимую болтанку, сделал, придерживаясь за переборку, три-четыре шага, нажал ручку двери и оказался в пилотской кабине. Видимо, действие это заинтересовало и тренера спортсменов, который немедленно поднялся со своего места и последовал за пассажиром.
В рубке было спокойно. Командир корабля сидел, откинувшись, насколько позволяла спинка кресла, второй пилот курил сигарету, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым, штурман, держа ладони на наушниках и полузакрыв глаза, слушал эфир. Казалось, никто из них не удивился неожиданному появлению пассажира. Он аккуратно затворил за собой дверь, широко расставил ноги, чтобы держаться устойчивей. Когда секундой позже в рубку вошел тренер, пассажир лишь посторонился, чтобы пропустить его. И опять-таки никто из экипажа не выказал ни малейших признаков удивления или беспокойства.
— Ну как, — спросил пассажир, глядя на командира. Вопрос был задан по-английски. Пассажир владел языком чисто, но легкий, едва уловимый акцент свидетельствовал о том, что язык этот не был для него родным.
— Все о'кей, — ответил командир невозмутимо.
— Насколько возможно в этих условиях, — дополнил пилот.
— Неожиданности? — поинтересовался пассажир, не проявляя никакого волнения.
— Ветер, — на этот раз ответил штурман. — Не по прогнозу. Норд-вест, с моря. До двухсот сорока футов. В этом году ветры вообще словно с цепи соррвались.
— Вроде бы ни к чему нам такой ускоритель, — сказал пассажир.
— Совсем некстати, — пробормотал тренер команды.
— А, ладно, — усмехнулся второй пилот. — Meлкая картошка.
— Значит, пронесет? — спросил пассажир.
— Боюсь, что занесет далековато, — кивнул командир.
— Может перенести через границу?
— Джордан, — сказал командир. — Как полагаешь?
— Не думаю,-сказал штурман.
— Джордан так не считает, — сказал командир.
— О'кей, — сказал пассажир. — Поживем — увидим. Тогда у меня пока все. А у вас, тренер?
— Я подожду до земли, — сказал тренер. -Хотел только сказать, что у нас все в порядке.
— Хотите кофе? — предложил штурман.
— Потом, — сказал пассажир. — На земле. Просигналить успели?
— Это автоматически, — объяснил второй пилот. — Комп подает сигнал без наших просьб.
— Спасибо за информацию, — поблагодарил пассажир.
— Не стоит благодарности, — ответил капитан. Пассажир кивнул и неторопливо вернулся в салон, где включенные табло просили пассажиров воздержаться от курения и пристегнуть ремни.